Из глубин - Вера Викторовна Камша
Ричард смахнул с плеч навязчивый снег и свернул с Медвежьей на Октавианскую. Был пусть и хмурый, но день, а на душе лежал даже не камень – кусок льда. Юноша не сомневался, что всему виной вылившаяся в очередной ночной кошмар лихорадка и расстроенное воображение, но Старый парк по мере приближения казался все неприятней. Обычно Ричард забывал сны сразу же, но неровный конский топот и воскресший, чтоб развалиться на куски Люра не желали убираться из памяти уже неделю. Молчание делалось невыносимым, и Дик не выдержал:
– Капитан Нокс!
Капитан личной охраны Повелителя Скал ловко осадил гнедого полумориска:
– Монсеньор?
– Будете ждать меня у Родниковых ворот. Можете по очереди отпускать людей греться.
– Благодарю, монсеньор.
В Старом Парке все в порядке! А дома тем более… Шнур для звонка оборвался потому, что подгнил, и неудивительно, особняк стоял пустым, его никто не топил. И перила сломались сами, могут же они сломаться, а комната выстыть. Не закрыли трубу, на улице сыро и холодно, вот за ночь и выстыло, а бокал и бутылку он сам разбил и позабыл. Жар плохо действует на память и расстраивает воображение, это всем известно.
– Капитан, что вы думаете о… о моей резиденции?
– Это прекрасный дом, – Нокс казался удивленным, и Дику окончательно стало стыдно за свои страхи, – и очень удобно расположенный. Из него можно незаметно уйти, и его удобно защищать.
– Вы говорите так, словно нам предстоит осада. – Не стоит пережевывать дурные сны, тогда они не вернутся.
– Монсеньор, я военный. И я отвечаю за вашу жизнь.
У Нокса не болит голова о всякой ерунде. Капитан видит опасность там, где она есть, и не верит в глупые сказки. Так и надо! Чего бояться в собственном доме под охраной таких молодцов? И уж тем более не стоит бояться заросшего деревьями клочка земли.
– Я в вас не сомневаюсь, капитан, – когда все кончится, он убьет Придда именно в Старом парке назло всем снам, – в вас и в ваших людях.
– Благодарю монсеньора.
За двухэтажным особнячком показались облепленные омелой и мокрым снегом деревья, святая Октавия отзвонила половину третьего. Как во сне, только сейчас день. День!
– Рысью, – зачем-то велел юноша, отворачиваясь от серых тополей.
Кавалькада сменила аллюр, сразу стало легче дышать. Где-то взвыла собака, ей ответили еще две или три, опять ударил колокол. Прекрасно, хозяин Круга появится не раньше и не позже, чем следует, хотя можно было бы и задержаться. Немного, минут на десять.
На углу с Родниковой замерли в строю конные гимнеты. Огромные неряшливые снежинки таяли на лошадиных крупах, недовольные кони переступали с ноги на ногу и пытались мотать головами.
Повелитель Скал ответил на приветствие теньента и направил Караса вдоль облепленной снегом ограды. Старый парк, как и все вокруг, казался мокрым, серым, продрогшим. Ничего загадочного и тем более страшного в облетевших деревьях не было и быть не могло. У Родниковых ворот Дикон догнал Удо, Дугласа и Джеймса. Валентина видно не было. И неудивительно – Спрут слишком любит себя, чтобы раньше времени сесть в седло.
– Добрый день, господа, – Ричард в который раз попытался избавиться от облепившего плащ снега, – кажется, зима все-таки пришла.
– Здравствуй, – откликнулся Удо. – Ты это называешь зимой? Я бы еще понял Робера, но ты ведь из Надора.
– Да, у нас снег уже лежит, – подтвердил юноша. – И будет лежать до Весенних Волн.
– Ваша сестра доберется до Надора к Зимнему Излому или встретит новый год в дороге? – полюбопытствовал подоспевший барон Нарди, которого Дик как раз собирался расспросить о нохском побоище. Что это, вежливость, или наоборот? Ричард равнодушно пожал плечами.
– Если ничего не случится. Не люблю мокрый снег, уж лучше дождь.
– Дождь честнее, – согласился Удо, – но после леса Святой Мартины я предпочитаю солнце.
– А я предпочитаю воевать с живыми, а не с мертвыми, – внезапно бросил Темплтон, – это тоже честнее.
– Тебе жаль узурпатора? – не понял Рокслей.
– Я против мести тем, кто не может ответить, – буркнул Дуглас. – К тому же в старых могилах часто гнездится зараза.
– Дикон, как твоя рука? – быстро спросил Удо, вклиниваясь между Джеймсом и Темплтоном.
– Почти зажила, – Ричард для убедительности пошевелил пальцами. – С завтрашнего дня думаю начать тренировки.
– Придд, как мне кажется, тоже здоров, – заметил Рокслей, кивком указав в глубь аллеи.
Валентин ехал на сером мориске с подрезанным хвостом, сбруя и чепрак тоже были серебристыми. В снежных хлопьях казалось, что конь Повелителя Волн не оседлан. Нарди натянул поводья, вынуждая других последовать его примеру. Спрут пустил серого в легкий галоп, может, рана и давала себя чувствовать, но на посадке Придда это не отразилось.
– Добрый день, господа, – Валентин улыбался одними губами, умело сдерживая пляшущую лошадь, – ужасная погода. Еще немного, и нас заметет.
– Скоро наша прогулка закончится, – обнадежил Рокслей. – Сударь, его величество просил напомнить вам и герцогу Окделлу, что вы спускаетесь в склеп сразу же за рабочими. Как прямые потомки Алана Окделла и Эктора Придда.
3
Внук разоделся в белое с золотом. По такой-то погоде! Плащ, перья, цепи, шпоры, только гребешка не хватает, и хоть сейчас на забор – кукарекать.
– Мне сказали, ты отказываешься ехать? – его величество сдерживался, как и положено величеству и внуку, но явно из последних сил.
– Не отказываюсь, – поправила Матильда, – а не еду. И тебе не советую. Отмени эту дурь, пока не поздно.
– Я же просил тебя не пить с утра и держать своего… капитана охраны подальше от спальни.
– А я просила тебя думать собственной башкой, а не мармалючьей задницей, – отпарировала ее высочество. – Что ты с Лорио-Строителем[39] учудил?
– Талигойю спасли не Вороны, – огрызнулся внук, – а талигойцы.
Много бы они наспасали, не приди на помощь Диего Алва. Соберано вышвырнул агаров за Каделу, чем привел в полное восхищение весь Алат. Про «Черного Дьердя», разрубившего пополам поганого Максимилиана, в Алати до сих пор поют.
– А теперь ее, видимо, спасут Волки? – алатка нежно оскалилась.
– Ты о чем? – насторожился внучек. Еще бы, балбес никогда не увлекался землеописанием. В отличие от Эрнани.
– О том, что теперь по твоей милости Лорио указывает на Ноймаринен. Рудольфу это, без сомнения, польстит.
– Закатные твари! – Альдо плюхнулся в кресло. – Почему ты раньше не сказала?!
– А ты спрашивал? – принцесса скрестила руки на груди. – Зато теперь говорю: оставь покойников в покое, не позорься.
– Все уже решено, – губы Альдо побелели, они всегда белели, когда он злился. – В моей столице олларской дохлятине не место. За зиму вонь выветрится, а на Весенний Излом я перенесу туда Эктора и Алана.
– А им бы понравилось по чужим гробам
