Расколотый мир - Анастасия Поклад
— То есть, меня ты не стесняешься? — невинно уточнил Тенька, пялясь на круглый медальон, покачивающийся между острых ключиц. И на то, что пониже ключиц… — Или, — он понизил голос, — высшие силы повелели тебе сию секунду повторить наше зимнее приключение?
— Не дождешься, — проворчала Клима, расправляя тугой сверток.
Тенька увидел, что она держит в руках длинное белое платье с золотым шитьем и перламутром на вороте. Очень дорогое платье. И на вид не застиранное.
— Откуда у тебя такое?
— Ристинка в Локите передала, — Клима просунула голову в узкий ворот и расправила сверкающий лиф, вытаскивая поверх медальон. — Я хотела надеть его в Фирондо, после победы, но теперь чую, что правильнее будет здесь.
Она неловко пригладила волосы, одернула юбку и выпрямилась. Тенька опустил плащ, и Зарин с Хавесом, а за ними члены штаба, включая Геру, завороженно ахнули. Странное дело, у Климы не пропали точки на носу, под ногтями по-прежнему чернела грязь, а жидкая челка лежала как попало. Но этого никто не замечал. Все видели силу, стать, белое платье и властные черные глаза.
— Тенька, подними меня над туманом, — велела обда.
— Интересненько это ты придумала! Тебя же подстрелят веды, если увидят!
— Не подстрелят. Скорее, время уходит.
И Тенька принялся за дело.
Уже взбираясь по невидимым ступенькам и поднимая юбку так, что стоящим внизу стали видны совершенно не легендарные холщовые штаны и ботинки с поцарапанными носами, Клима добавила:
— Да, и подсвети как-нибудь снизу, чтобы внушительно выглядело.
— «Как-нибудь»! — передразнил Тенька. — Родная злокозненная обда — и та полнейшая неуч!
Однако исправно прищурился, зашевелил пальцами, и лучи солнца вокруг девушки начали преломляться иначе, создавая впечатление огромной световой короны. Гера заикнулся было о преждевременном расходовании ценной боевой единицы, но тут его отвлек очередной гонец, и стало не до авантюр друзей.
А веды увидели, как над лохматым, распластавшимся по земле облаком взмывает сияющая белоснежная фигура и простирает к ним руки. Это было настолько невероятное зрелище, что бой прекратился, наступило затишье. И тогда обда заговорила.
Впоследствии Клима не могла вспомнить подробностей своей речи. Как бесконечно давно, на кажущемся сейчас детским собрании в Институте, нужные слова ей нашептывала интуиция. За эти два года дар обды окреп, пропали неуверенность и усталость, а ощущение власти над толпой выросло, стало почти осознанным. Эхо высокого голоса разносилось по низине, и без малого шесть тысяч человек, своих и чужих, завороженно внимали ему. На их глазах сейчас творилось чудо. Легенда превращалась в быль. И сметенные множеством слухов сердца потихоньку начинали отзываться на заветные, подсказанные чудесным даром слова:
— Я пришла возродить Принамкский край. Мир наступит! Не в легендах, не через сотню лет, а сейчас! Я — легенда, я — обда, я вернулась. Высшие силы не покинули нас, они с вами, если вы со мной. Принамкский край прощен и будет жить!..
* * *
— Это безумие, — говорил Гера, вороша палочкой ядовито-сиреневый Тенькин костер. — День клонится к закату, мы потеряли убитыми и тяжелоранеными двенадцать сотен из двадцати восьми, остальные вымотаны и измучены. Да, к нам присоединилось около шести сотен ведских солдат, четверть их армии, а остальные вернулись по селам и городам…
— Подозреваю, они хотят поглядеть, чем это все кончится, — вставил ответственный за снабжение.
— Логично, что Компиталь и Опушкинск не хотят открыто идти против Фирондо, даже если им прикажет Ритьяр Танава во плоти, — заметил Тенька.
Гера продолжил:
— Вдобавок, перешедшие на нашу сторону не слишком хотят воевать и надеются решить все миром. Итого, у нас меньше бойцов, чем было изначально, кончились огненные стрелы, напрочь разбита конница, поле, на котором мы все сидим, превратилось в помесь кладбища с лазаретом, а на небе по-прежнему ясно. И при всем этом, моя обда, ты намерена продолжать поход на Фирондо?
— Верно, — ответила Клима. И окинула свой отдыхающий у костра штаб таким острым взором, что возразить никто не посмел. — Мы не можем вернуться ни с чем. Мы одержали победу сейчас, и столица тоже будет нашей.
— Это безумие, — повторил Гера. — Кто может поручиться, что переметнувшиеся веды в последний момент не повернут против нас оружие, как поступили сегодня со своими? Посмотри, все посмотрите, что творится кругом. Это не мир, не возрождение Принамкского края. Это бойня. Такая же, как на орденской границе. И если это будет повторяться под стенами каждого города, то мы разрушим нашу несчастную родину сильнее, чем за пятьсот лет войны.
Его ортона лежала рядом, рука была перевязана чуть пониже локтя. Сейчас Гера выглядел куда старше своих двадцати лет.
Климины пальцы побелели, потому что все время разговора она держала их крепко сцепленными.
— Ты думаешь, твоя обда ослепла? Я вижу дальше. Если мы сейчас повернем назад, бойня пойдет за нами по пятам.
Она нервно оправила складки платья, которое не снимала, чтобы видом старого кожуха не портить впечатление новых подданных.
— Значит, переговоры? — уточнил заместитель главнокомандующего.
— Да, — Клима опять сплела пальцы. — Сейчас куда больше шансов переубедить Сефинтопалу. Мы подождем, потянем время, хотя бы до грозы. Те, кто были здесь, пришлют ему соколов, расскажут все, как было.
— Вот кто бы мог подумать, а? — восхитился Тенька. — Интересненько же придумали! Эх, мне бы в горы, да поизучать…
Кто-то из локитских колдунов вполголоса пожалел упомянутые горы. После победы над Эдамором Кареем Теньку стали воспринимать всерьез, а его нетривиальных методов — слегка опасаться. Коллеги, в отличие от обычно окружавших Теньку «неучей», прекрасно знали возможности современной колдовской науки, и никак не могли привыкнуть, что даровитый самоучка их постоянно расширяет, притом в совершенно непредсказуемых направлениях.
— А кто будет вести переговоры? — спросил ответственный за разведку. — Мы не можем отправить кого попало, но и сама сударыня обда исключается.
— Я могу пойти, — беззаботно предложил Тенька.
— Ты — наша главная боевая единица! — напомнил Гера. — А если учесть потерю стрел — единственная. К тому же, в Фирондо засел Эдамор Карей, которого ты оставил без глаза.
— Вот и замечательно, как раз верну ему…
— Нет! — отрезал «правая рука» и подытожил: — Пойду я.
— С какой это радости? — возмутился Тенька. — Ты вообще-то здесь полководец!
— Вот и хорошо, значит, я достаточно весомая фигура для переговоров. Остальных Сефинтопала слушать не станет, они для него предатели. А я был с обдой всегда и многое могу о ней сказать.
— Главное, не ляпнуть, что она сошла с ума, как это ты обычно говоришь, — хохотнул Тенька. — Они же не знают, что ты любя.
— У
