Мария Шабанова - Одной дорогой

Сигвальд не стал ни спорить, ни выспрашивать подробностей, для этого у него не было ни сил, ни желания. Тем более, после извлечения стрелы, которая до этого нещадно терлась о кость, причиняя сильную боль, воин почувствовал облегчение.

— Надо кое-что проверить, — объявил молодой лекарь и тут же слегка надавил раненому на ключицу, в ответ на что Сигвальд нашел в себе силы высказать эскулапу все, что о нем думает.

— Кость все-таки треснула, — сказал Фимал, дождавшись, пока поток проклятий иссякнет. — Но это хорошо. В том смысле, что только треснула. Если я доживу до старости, то напишу книгу о чудесных медицинских случаях и назову ее «Рожденные в кольчуге».

Асель укоризненно посмотрела на медика, непрозрачно намекая, что он отвлекся от своих прямых обязанностей, и Фималу стало в самом деле не по себе. Он еще не был уверен, что выйдет живым из этой таверны.

— Руку надо зафиксировать на груди — это обеспечит покой и кости, и ране, пока все не заживет, — снова очень серьезно произнес он.

Пока Асель пыталась приподнять обессиленного северянина, который теперь казался еще тяжелее, чем раньше, Фимал накладывал тугую повязку. Закончив с этим, студент посмотрел на Асель с надеждой и ожиданием.

— Пойдем, — сказала она, оставив Сигвальда.

Фимал нерешительно мялся в темном узком коридоре — ему было страшно поворачиваться спиной к степнячке, хотя ничего в ее поведении не выдавало враждебности. Она тоже стояла, очевидно, ожидая от медика чего-то и это вызывало у него еще больше опасений.

Чтобы заполнить паузу, лекарь стал давать рекомендации по уходу за раненым, часто повторяясь и сбиваясь, но Асель знала это и без него и явно ждала чего-то другого.

— Сколько я должна? — прямо спросила степнячка, не выдержав недогадливости молодого врача.

— Что?.. Нисколько… Я просто… Можно я просто уйду?

Такая постановка вопроса несколько озадачила Асель, но отказ лекаря от награды заставил отказаться от расспросов, во избежание переосмысления им ситуации. Степнячка чувствовала нечто вроде благодарности — чувства настолько для нее необычного, что она не могла даже с уверенностью сказать, оно это было или нет.

Движимая порывом того самого чувства, она быстро и крепко обняла лекаря, который с замиранием сердца все еще ждал удара ножом в спину.

— Спасибо тебе, — сказала Асель, сразу после чего хлопнула дверью, оставив удивленного лекаря в коридоре одного.

Оставшись наедине с Сигвальдом, она внимательно всмотрелась в его лицо и все еще затуманенные серые глаза — воин был бледен и по нему было невозможно понять, что он чувствует — то ли боль, то ли, наоборот, избавление от страданий.

— Хочешь пить? — спросила степнячка.

Сигвальд кивнул. Он пил долго и жадно, наслаждаясь каждым глотком прохладной воды из кувшина, который Асель поднесла к его губам.

— Асель, — произнес он охрипшим голосом.

— Что? Хочешь чтобы я извинилась за то, что не сделала, как ты просил? — нервы степнячки, весь вечер натянутые как струны, лопнули в один момент. — Хорошо. Извини, что я накормила тебя снотворным и пошла за лекарем, вместо того, чтобы позволить тебе умирать в агонии до самого рассвета.

— Асель, — повторил он со слабой улыбкой. — Я хотел сказать, как хорошо, что ты не привыкла слушать идиотов. В особенности одного, самого упертого.

Степнячка раздосадовано махнула рукой.

— Я сегодня тоже облажалась. Я не хотела, чтобы все получилось так. Я ничего не знала. Прости.

— А что с Оди? — внезапное воспоминание кольнуло Сигвальда в самое сердце.

— Я не знаю.

Воин с сожалением покачал головой.

— Так не должно было быть. Он был вообще не при чем.

Асель не ответила — она чувствовала свою ответственность за судьбу бедного инженера и свою вину перед ним. И на этот раз не было никакой возможности переложить этот груз на других.

Рассвет застал степнячку на полу, дремавшей в неудобной позе, облокотившись о кровать Сигвальда. Она проснулась от тихого, но настойчивого стука в дверь. Потирая занемевшую шею, она неслышно подошла к двери и заглянула в одну из многочисленных щелей — на пороге стоял сам алтургер Кеселар.

Приоткрыв дверь, она тихо вышла в коридор.

— Как Сигвальд? — обеспокоенно спросил он, пытаясь заглянуть в комнату.

— Жив. Относительно здоров. Трещина в ключице и дырка в плече — это меньшее, что с ним могло произойти.

Асель по непонятным причинам все еще испытывала неприязнь к старому рыцарю, потому отвечала сухо и не слишком любезно.

— Позволь мне взглянуть на него, — произнес Кеселар, ни чуть не обижаясь на прохладный тон дерзкой степнячки.

— Он спит. Он очень устал.

— Я тихо, — сказал он и, мягко отстранив Асель, заглянул в комнату.

Рыцарь даже не стал переступать порог, опасаясь, что скрипнувшая половица разбудит раненого. Увидев собственными глазами мерно вздымающуюся грудь воина с прибинтованной к ней рукой, он успокоился и прикрыл дверь.

— Послушай, — начал он. — О тебе я знаю немного — только твое имя и то, что за последние недели ты не единожды спасала Сигвальда от смерти. Этого достаточно, чтобы я проникся к тебе уважением и доверием. То, что произошло этой ночью, похоже на досадное недоразумение, потому я хочу попросить тебя: не бросай его, пока ему нужна твоя помощь.

Асель с удивлением смотрела на рыцаря, который не пытался приказывать ей, не проявлял враждебности, а вовсе наоборот, говорил о доверии и уважении и просил об услуге. Это никак не укладывалось в привычную для нее модель мира.

— Возьми это, — Кеселар протянул ей тяжеленький мешочек и сложенный в несколько раз лист бумаги. — Этого должно хватить на лечение и все расходы. В письме есть все указания Сигвальду на счет его действий, когда он полностью поправится и сможет отправиться в путь. Его лошадь я оставлю в конюшне. Что касается тебя, я был бы рад отблагодарить тебя за труды, но не все рыцари так богаты, как принято считать.

— Я не хочу твоих денег, — фыркнула Асель. — Сигвальд — один из немногих людей на этом свете, кто не пытался всерьез меня убить. Он мой друг.

Степнячка поражалась сама себе — еще никогда в жизни она не отказывалась от денег, которые ей предлагали добровольно, к тому же за честные труды. Она чувствовала, как еще одно доселе незнакомое чувство овладевает ей.

— Я рад, что у него есть такие друзья. В любом случае, если будет что-то нужно — обращайся, помогу чем смогу.

Откланявшись перед Асель, он спустился по заплеванной лестнице, а степнячка вернулась в комнату, и слегка отодвинула замызганную штору, чтобы посмотреть еще раз на рыцаря, так непохожего на всех остальных.