Мария Шабанова - Одной дорогой

Мария Валерьевна Шабанова

Одной дорогой

Смех да слезы, а чем еще жить?

ГЛАВА 1

Последняя капля

Крупная косуля золотистым пятном промчалась по лесной поляне, распугав нежившихся на солнце ящериц. Уже через миг вслед за ней промчалось десятка два всадников, разорвавших покой и тишину леса азартными криками, топотом копыт и звуками охотничьих рожков.

— Обходи ее справа! — крикнул своему оруженосцу алтургер[1] Кеселар, один из двух всадников, вырвавшихся вперед.

Ударив лошадей пятками и пригнувшись к гриве, всадники стремительно приближались к добыче, едва успевая уворачиваться от веток, хлеставших их по шлемам. Остальные охотники рассредоточились, намереваясь окружить косулю, которая была смертельно напугана и мчала, куда глаза глядят.

— Сейчас! — скомандовал рыцарь, когда животное заметило, что кольцо охотников вокруг нее сжимается и бежать больше некуда.

Оруженосец, высокий всадник в дублете[2] и шлеме-саладе[3] соскочил с лошади и решительно приблизился к косуле, которая, как и любое животное, загнанное в угол, приготовилась обороняться.

Схватка длилась недолго: косуля, попытавшись боднуть своего противника, лишь разбила несколько кольчужных колечек дублета, запуталась в них рожками. Почувствовав, что человек схватил ее за рога, она взбрыкнула задними ногами, рванулась в сторону, поднялась на дыбы, пару раз ударив охотника копытом в грудь. Но все было бесполезно.

— Крепче держи, Сигвальд! — командовал первый.

Косуля отчаянно металась, пытаясь вырваться из сильных рук оруженосца, но тот, улучив удобный момент, перехватил рога поудобнее и, оказавшись у нее за спиной, зажал бока косули коленями, навалился на нее всем весом, практически обездвижив ее.

— Бейте, хозяин! — прорычал он, задрав косуле голову.

Но вместо того, чтобы сойти с лошади, Кеселар пропустил впереди себя другого рыцаря, который, тяжело спрыгнув на землю, неспешно подошел к Сигвальду, державшему все еще сопротивляющееся животное. С важностью достав из ножен длинный кинжал, он точным ударом вогнал его прямо в сердце косуле. Когда животное перестало биться и обмякло, рыцарь нетерпеливым жестом приказал оруженосцу отойти.

— Славная добыча, Бериар! — сказал еще один рыцарь, приподнимая безжизненную голову косули. — Наконец-то мой братишка научился охотиться!

— Тебе все шутки, Энвимар, — буркнул Бериар. — Пошутишь за ужином, когда будешь ее есть.

В бурных радостях остальных охотников, поздравлявших Бериара, Сигвальд участия не принимал.

— Почему? — спросил он, рывком сняв шлем. — Почему вы не закололи ее сами? Это была ваша добыча!

Худое лицо Кеселара с клиновидной бородкой выражало крайнюю степень усталости, в свои сорок семь он выглядел гораздо старше. Бастард местного хивгарда[4] Самуара ре Рикасбери, родного отца Бериара и Энвимара, лишь ухмыльнулся, глядя на своего оруженосца.

— Он хозяин, мы у него в гостях, вежливость требовала пропустить. К тому же он мой брат, — спокойно разъяснил рыцарь Сигвальду, который с присущим ему упрямством продолжал недовольно сопеть.

Весна в провинции Рикасбери, что лежит на юго-западе Норрайя, уже полностью вступила в свои права — древний лес покрылся густой листвой, стволы деревьев обвились вновь ожившим плющом, а прошлогодние листья проросли новой травой.

В этот теплый лазурный полдень ближайшие соседи и родственники демгарда[5] Бериара ре Канетмак, собрались у него в замке на несколько недель для совместных увеселений в честь приближающегося праздника Кестианда, духа очага. Во главе процессии ехал сам демгард, облаченный в доспех с родовыми гербами, рядом с ним был его старший брат Энвимар ре Алсидрирай, за ними следовала шумная толпа других рыцарей, обсуждающих только что минувшую охоту. Шествие замыкали рыцарские оруженосцы и дамы, которые в большинстве своем шли пешком, собирая лесные фиалки.

Одна из дам, ехавшая на гнедой кобыле, была примечательнее остальных — медно-рыжие волнистые волосы, аккуратно уложенные на затылке, в полуденном солнце горели, как пламя, молочно-белая кожа резко контрастировала с темно-зеленым богатым платьем, изящество тонких рук как бы оттенялось нежным браслетом из фиалок, грациозная осанка не могла не приковывать к себе взгляды.

Сигвальд не был исключением — держа свою лошадь под уздцы, он все чаще поглядывал вслед прекрасной медноволосой даме. «Ребячество, — думал он, недовольный сам на себя, — глупость и ребячество», и тем не менее ни на шаг не удалялся от нее.

Несколько минут спустя Сигвальд заметил, как с ее руки соскользнул цветочный браслет и упал в траву, и как огорченно вздохнула дама. Прежде чем он успел подумать, его рука схватила браслет, а ноги направились прямо к ней, и уже через несколько секунд он стоял перед очаровательной женщиной.

— Госпожа, вы обронили браслет, — сказал он, смотря ей прямо в глаза.

— Благодарю, — ответила она, принимая цветы из большой и грубой ладони оруженосца, который все еще смотрел на нее и не уходил с дороги.

Неловкую заминку случайно увидел обернувшийся в тот момент алтургер Кеселар. Он спешно покинул своих собеседников и подъехал к даме, оттесняя оруженосца лошадью.

— Милая Янора, прошу простить моего оруженосца за недостойное поведение, он будет сегодня же за это наказан.

— Ну что ты, Кеселар, зачем же портить такой прекрасный день какими-то наказаниями, — отвечала она, смеясь. — Тем более, что он не сделал ничего предосудительного — он всего лишь подал мне оброненный браслет.

— Ну, коли так, Янора, если тебя не оскорбил этот неотесанный мужлан, и если ты не держишь обиды ни на меня, ни на него, то и я не стану гневаться.

Как раз в это время к ним подъехали другие женщины и увлекли Янору веселой и звонкой болтовней, а алтургер Кеселар принялся тихо отчитывать своего оруженосца:

— Сигвальд! Что ж ты, козья морда, делаешь? Сколько раз можно тебе объяснять, что неприлично вот так пялиться на благородную даму!

— Простите меня, господин, — покорно отвечал Сигвальд, потупив ясные светло-серые глаза.

Сейчас он понимал, насколько нелепо тогда выглядел в своем стареньком дублете, с прямыми, почти белыми волосами, просто зачесанными назад, с небритым и ужасно серьезным лицом. Перед этой женщиной он выглядел как что-то инородное, что-то из другого, грубого мира. По сути, так оно и было — он простолюдин и чужестранец с далеких северных земель, с безвестного местечка Ралааха. Она — Янора ре Йокирамер, дочь беретрайского хивгарда, вдова демгарда Фалара, брата и друга Кеселара.