Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

— Пусть вина моя, — прошептал он. — Мне и исправлять…

— Думаешь, Эус учредил первый закон по прихоти? Думаешь, Иувин спрятал на краю Мира совершенно безопасную штуку? Это… это зло!

— Зло? — Байяз презрительно хмыкнул. — Слово для детей. Этим словом невежды обзывают тех, кто не согласен с ними. Я думал, мы отказались от таких представлений века назад.

— Но риск…

— Я решил. — В голосе Байяза появилась сталь, и хорошо отточенная. — Я размышлял долгие годы. Ты сказал свое слово, Захарус, но не предложил мне выбора. Попробуй меня остановить, если сможешь. Или отойди в сторону.

— Значит, ничего не изменилось.

Старик повернулся к Ферро с гримасой на рыхлом лице, и черные птичьи глаза тоже уставились на нее.

— А ты, с кровью демонов? Ты знаешь, к чему он заставит тебя прикоснуться? Понимаешь, что он заставит тебя нести? Хоть чуть-чуть представляешь себе опасность? — Небольшая птица порхнула с его плеча и начала с щебетом носиться вокруг головы Ферро. — Тебе лучше бежать не останавливаясь! И вам всем!

Ферро скривила губы. Она ладонью сбила птицу на лету — та шлепнулась на землю и с чириканьем запрыгала между трупами. Ее товарки в гневе закричали, зашипели и заквохтали, но Ферро не обратила внимания.

— Ты не знаешь меня, старый глупый розовый с грязной бородой. И не делай вид, будто понимаешь меня или знаешь, что мне известно или что мне предложили. С какой стати мне верить одному лжецу, а не другому? Забери своих птиц и занимайся своими делами, и тогда мы не поссоримся. Говорить дальше — только воздух тратить.

Захарус и его птицы моргнули. Маг нахмурился, открыл рот, потом закрыл. Ферро запрыгнула в седло и повернула лошадь на запад. Она слышала, что остальные двинулись за ней: копыта застучали по земле, Ки щелкнул вожжами. Байяз сказал:

— Слушай птиц небесных, рыб морских и зверей земных. Скоро ты услышишь, что с Кхалюлем покончено, его едоки обращены в прах, а ошибки прошлого преданы забвению, как следовало давным-давно.

— Надеюсь, но боюсь, что известия будут печальными.

Ферро, оглянувшись, увидела, как уставились маги друг на друга.

— Ошибки прошлого не так просто похоронить. От души надеюсь, что у тебя ничего не получится, — говорил Захарус.

— Оглядись, старый друг. — Первый из магов улыбнулся, забираясь в седло. — Все твои надежды ни к чему не приводят.

В молчании они покинули трупы и двинулись, мимо стомильной колонны, в мертвую землю. К руинам прошлого. К Аулкусу.

Под темнеющим небом.

Вопрос времени

«Архилектору Сульту,

главе инквизиции его величества

Ваше преосвященство!

Вот уже шесть недель мы сдерживаем гурков. Каждое утро они, невзирая на наш смертоносный огонь, забрасывают землей и камнями наш ров, каждую ночь мы спускаем солдат со стены, чтобы отрыть его заново. Несмотря на все наши усилия, враг в конце концов сумел засыпать канал в двух местах. Теперь ежедневно штурмовые отряды устремляются с позиций гурков и пытаются установить лестницы; иногда им удается добраться до стены, чтобы отступить с большими потерями.

Тем временем вражеский обстрел с помощью катапульт продолжается, и несколько секций стены серьезно ослаблены. Участки отремонтированы, но возможно, что уже в скором времени гурки получат реальную брешь. Внутри стен возводятся баррикады, чтобы сдерживать атакующих, если они прорвутся в Нижний город. Наши укрепления не так тверды, как хотелось бы, но ни одному человеку не приходит и мысли о сдаче. Мы продолжаем сражаться.

Как всегда, ваше преосвященство, служу и повинуюсь.

Глокта задержал дыхание и облизал десны, наблюдая в подзорную трубу, как облако пыли опускается на крыши трущоб. Последние грохот и треск падающих камней затихли, и Дагоска на мгновение погрузилась в странную тишину.

Мир затаил дыхание, казалось Глокте.

И тут до балкона донесся отдаленный вой; он отразился от стен цитадели, пронесся высоко над городом. Этот вой был хорошо знаком Глокте по боям — и прежним, и нынешним. И радости не вызывал — это боевой клич гурков. Враг приближается. Глокта знал, что гурки идут по открытому пространству перед стенами — так они поступали бесчисленное число раз за последние недели. Но сейчас перед ними была брешь.

Глокта посмотрел на крохотные фигурки солдат, копошащихся на запыленных стенах и башнях по обе стороны от пролома. Потом направил трубу вниз, чтобы взглянуть на широкий полукруг баррикад и на три шеренги солдат за ними, ожидающих атаки гурков.

«Безрадостная защита, что говорить. Но это все, что мы имеем».

Солдаты-гурки начали выскакивать через зияющую брешь, словно муравьи из муравейника; плотная толпа, звон стали, развевающиеся знамена, солдаты выбегали из облака бурой пыли и карабкались вниз по громадной куче упавшей кладки навстречу бешеному граду стрел.

«Первые солдаты в прорыве. Незавидная позиция».

Первые ряды были скошены на месте; крохотные фигурки падали и кувыркались по горе развалин за стеной. Многие пали, но за ними шли все новые, перелезая через тела товарищей, карабкаясь по горе битых камней и расщепленных бревен в город.

Разнесся новый крик, и Глокта увидел, как защитники пошли в контратаку из-за баррикад. Солдаты Союза, наемники, горожане — все рванулись к бреши. С такого расстояния казалось, что все происходит нелепо медленно. Поток масла и поток воды текли навстречу друг другу. Они встретились, и уже невозможно было отличить одних от других. Текучая масса, в которой поблескивал металл, колебалась и покачивалась, то и дело вздымая яркий флаг.

Крики и вопли раздавались над городом, отзывались эхом, уносились ветром. Отдаленное нарастание боли и ярости, звон и грохот боя. Иногда казалось, грохочет дальняя невнятная гроза. Иногда до Глокты с необычайной ясностью доносился отдельный крик. Ему это напоминало выкрики толпы на турнире. Только здесь клинки не затуплены. Обе стороны настроены серьезно. «Сколько уже погибло сегодня утром?»

Глокта повернулся к генералу Виссбруку, который потел рядом в безукоризненном мундире.

— Вам доводилось биться в такой мешанине, генерал? Напрямую, нос к носу, что называется — врукопашную?

— Нет, не доводилось, — мгновенно ответил Виссбрук, не отрываясь от подзорной трубы.

— И не стоит. Я пробовал один раз и больше не хочу.

Глокта перехватил потной ладонью рукоятку трости.