Расколотый мир - Анастасия Поклад
Утро занималось яркое, свежее, душистое и уже по-весеннему теплое. Юрген обгонял щебечущие стайки птиц и видел, как по зеленеющим кронам деревьев ползет тень его доски.
Вот и тракт, и деревня, и Тенькин дом. Юра постарался приземлиться быстро, чтобы никто из местных не успел заметить пикирующего сильфа, озаренного солнцем. Потом — почти вприпрыжку по тропинке, мимо пустующих клумб и зацветающих яблонь.
Дверь открыл Гера, и вид у него был странный. Лицо бледное, губы плотно сжаты, в руках — кинжал, при виде Юргена опустившийся.
— Что случилось? — тут же спросил сильф. — Что-то с Климой?
Гера посторонился, пропуская его внутрь.
— Где ты был?
— Мне потребовалось срочно вылететь на Холмы, — выдал Юра заготовленную фразу.
За пустым столом сидели Клима и Зарин — с виду невредимые. На лавочке у окна плакала Лернэ, ее неловко обнимал Тенька. На щеке колдуна красовалось пятно сомнительного происхождения, но конечности были на месте.
— Почему ты нас не предупредил об этом? — Гера продолжил расспросы так же сдавленно и отрывисто.
— А я обязан отчитываться?
— Как посол другой страны — нет, — холодно ответила Клима. — Но как единственный мужчина, на которого мы, уходя, заочно оставили двух беззащитных девушек — мог бы.
Лернэ всхлипнула, Гера тут же подбежал к ней, садясь на лавку и обнимая с другой стороны. Юрген внезапно понял, кого он здесь не видит.
— Что случилось? — повторил он. — Где Дарьянэ?
Лернэ выпросталась из объятий, поднимая красное от слез лицо. Видно было, что девушка плачет уже очень давно. Она открыла рот, попыталась что-то сказать, но не смогла и опять затряслась в рыданиях.
— Когда мы вернулись, то насилу добились от Лерки, что произошло, — заметил Тенька. Его голос звучал серьезно, даже не было смешинок в глазах.
Юрген ощутил потребность присесть. Почему они говорят намеками? Что могло случиться с Дашей за эти несчастные четыре дня? Неужели ее опять сцапала орденская разведка?
— Следующую ночь после твоего отлета девочки оставались дома одни, — заговорил Гера, бесконечно долго подбирая слова. — Если бы мы знали… Если бы ты хоть намекнул… Кто-нибудь мог с ними остаться, время военное, неспокойное…
Почему-то сильно сдавило горло, и вспомнилось состояние перед злосчастной свадьбой.
— Когда они легли спать, — Гера рассказывал, а его глаза смотрели куда-то в сторону, — на кухню через окно залез какой-то человек… предположительно человек с ортоной… предположительно с ортоной, Лернэ плохо разбирается в оружии. Предположительно в первом часу ночи…
Юрген подумал, что оторвет Гере язык, если тот еще хоть раз произнесет это смерчево слово. Но «правая рука» и вовсе замолчал, будто внезапно разучился говорить. Тенька покосился на друга и продолжил:
— Они услышали, как внизу топают, и спустились посмотреть.
— Я говорила ей, — неожиданно подала голос Лернэ. — Я просила ее… не ходить… она хотела… она такая смелая… ох, Тенечка…
Тенька умолк, крепче обнимая сестру.
— Они спустились и увидели, — с видимым трудом произнес Гера. — Он был весь в черном… Высшие силы, я не могу!
— Мне скажет кто-нибудь, тридцать четыре смерча вас всех закрути, что здесь произошло? — Юра не повышал голос, но занавески раздуло сквозняком. Сильф и сам не понял, как у него получилось.
— Моя обда, — моляще произнес Гера.
— Убийца выстрелил в Дашу, и она умерла, — сухо, деловито и без малейших усилий сказала Клима. Передернула плечами. — Ну и зачем было десять раз просить меня не раскрывать рот, мол, я такая черствая и не сумею его подготовить?
Но этой язвительной фразы Юрген уже не слышал.
…Он обратил внимание, что на досках пола лежит серая пыль, а льющееся из окон солнце золотит ее. Доски слишком близко. Сильф понял, что сидит на полу, хотя не помнил, как там оказался.
Кто-то тряс его за плечо, уговаривал встать и пересесть на лавку.
Внезапная надежда ударила в голову. Люди, они ведь могли не знать…
— Где тело?
— Даша развеялась, — последнее слово Клима произнесла по-сильфийски. — Нет тела. Только кучка одежды осталась. Лернэ это видела.
— И до сих пор успокоиться не может, — вздохнул Тенька. — С тех пор, как мы ее у меня на чердаке нашли, плачет.
Кухня перед глазами окончательно поплыла, утратив форму. Юра почувствовал, как внутри него все превращается в колючий огонь, выжигая непролитые слезы. Весь огромный мир свелся к одной непостижимой мысли: «Ее больше нет».
Как же это так? Почему?
Не уберег…
В глазах странно поплыло, не от слез, а словно воздух утратил прозрачность.
«Если бы я взял ее с собой, она бы осталась жива. Если бы я предупредил людей, а не заигрался в свои тайноканцелярские игры с конспирацией… Я обещал, что с ней все будет хорошо, но не сдержал слово. Я впервые за все время полюбил ее, но никогда уже не скажу ей этого. Я попрощался с ней второпях, я не спросил, чего она тогда хотела, почему смотрела так. И никогда не спрошу. Будь проклята война. Будьте прокляты все, кто убивает. Будь проклято небо в огне».
* * *
Когда Юргена немного привели в чувство и общими усилиями отправили отсыпаться, Клима сунула руку под скатерть и взяла с лавки свернутую в трубочку карту, которую спрятала за миг до того, как сильф вошел в дом. Деловито расправила и положила на стол, всем своим видом говоря, что совещание не окончено, и никакие смерти с горестями не могут ему помешать.
Гера сел поближе и постарался сосредоточиться — о деле думалось с трудом, внутри было пусто и горько, мысли возвращались к утешению плачущей Лернэ. Но никто, кроме Геры, не имеет высшего балла по стратегии и тактике, а готовый вариант плана кампании надо представить на общем собрании в штабе уже сегодня вечером.
Фирондо и окрестности на карте были многократно разлинованы, исписаны стрелками пополам с примечаниями, а Клима опять заносила над бумагой кусочек угля.
— Лучников ставим здесь, левее и тут, на возвышенности. Резерв… Тенька, сколько наконечников ты еще успеешь изготовить?
— Если сегодня
