Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
Я распахнула дверь — и они все на меня обернулись.
Там впрямь был Броук. Серый с лица и с синячищами под глазами, непонятно, когда спал в последний раз, наш человек. И Далех. Ну этот как всегда, по нему ничего не видно. И драконы. Самый юный плакал, слёзы текли по тёмному лицу, остальные, по-моему, еле держались.
И я ждала, что увижу лежащий на столе труп и духа. А вот нет!
Вот нет, кальмарьи потроха!
Труп на столе — сидел, нырни оно до дна!
Он страшно обгорел. Настолько, что под чёрной коркой сгоревшей плоти просвечивали кости черепа и плеча, рёбра под клочьями сгоревшей одежды. И он повернул голову, уголь скрипнул.
И посмотрел на меня: в чёрных провалах глазниц глаза горели. Как у вампира… нет, не так. Тёплым огнём горели, живым, я бы сказала. Золотистым таким, как пламя свечи.
Я вспомнила, как говорила Виллемина: надо подышать. Вдохнула и выдохнула. И ещё вдохнула и выдохнула. И когда поняла, что уже могу что-то сказать, спросила:
— Так, что у вас тут происходит вообще? Это твоя работа, Далех?
— Нет, белая тёмная леди, — печально сказал Далех. — Это он сам. Нехорошо, нехорошо получилось, тц-тц-тц…
— Да перестань ты цокать! — рявкнула я. — Скажи по-человечески! Он что, некромант?
— Нет, — сказал Далех и вздохнул. — Лаурлиаэ его зовут, Золотой Ручей. Молодой. Брат его погиб, а он поклялся на крови гнать ад до победы, такое сделал. Ни с кем не посоветовался. Со мной не посоветовался. Швырнул в небеса страшную клятву, а ад совсем рядом, тц-тц-тц…
— Так, — я начала что-то понимать. — Он не может упокоиться теперь, да?
— Ай-ай-ай, — скорбно запричитал Далех. — Не может, совсем не может.
— А ты на что? — спросила я настолько грозно, насколько смогла. — Ты что, не можешь упокоить парня? Положить?
Далех посмотрел на меня больными глазами:
— Тело положить — я смогу. А с душой — что будет, а? Кто её возьмёт, душу? Клятвопреступника, ой-ой-ой… такое сделал… душу свою загубил…
Юный дракон завыл, как щенок. Я оглянулась.
— Эглидэ, Звёздный Луч, — сказал Далех. — Друг его. И тоже дал клятву… и когда ж воины научатся думать своей головой…
— Ясно, — сказала я. — Как день. Я всё поняла. А что вы хотели сказать, мессир Броук?
— Леди Карла, — сказал Броук, — пожалуйста, помогите нам придумать, как спасти мальчишку. Эти двое — самые молодые из драконов, но герои. Ручей с Медноцветом вдвоём прикрывали с воздуха транспорт с беженцами, от Жемчужного Мола сюда довели. Пять летунов потопили вдвоём. Я уж о нашей рутине не говорю…
— Понятно, — сказала я. — Лаурлиаэ, тебе надо выполнить клятву — ну и будешь выполнять, что ж с тобой делать… меня только хвост смущает. Без хвоста нельзя?
Эглидэ даже плакать перестал:
— Э, женщина, подруга Судьбы! Как же без хвоста!
Лаурлиаэ по понятной причине вообще не мог говорить: адский огонь сжёг ему гортань. Но он, как мог, замотал головой. И Далех опять зацокал.
— Леди Карла, — сказал Броук, который за это время, видимо, уже совсем сжился с драконами, — похоже, без хвоста ему будет совсем плохо.
Я покивала и отправила дракона позвать Фогеля.
— Славно, что вы приехали, леди Карла, — сказал Фогель, когда меня увидел. — Мы с вами мэтра Клая вытащили — и дракона вытащим, будьте уверены. Опыт-то есть уже. Оно, конечно, ему будет неприятно, как и мэтру Клаю, но тут уж ничего поделать нельзя.
— Этот случай хуже, мессир Фогель, — сказала я. — Этому деятелю надо хвост оставить. Значит, придётся здорово продлить позвоночник, да ещё и шарниры пойдут нестандартного размера, да? И много… хвост вон какой длинный.
Фогель потрогал обожжённый хвост.
— Ну а что… Дело-то обычное. Шарниры, конечно, придётся брать небольшие, хвостик у него чем ближе к концу, тем тоньше, но маленькие шарниры у нас тоже есть. Мы, я извиняюсь, делали, когда вы собирались поднимать мэтрессу Эрлу. Дамского размера шарниры, на всякий такой случай. Должны порядочно встать. Разве что пару-другую штук, уж совсем маленьких, сделаем для него лично.
— Ну да, — сказала я. — Здраво. Это вы удачно придумали. Теперь все лишние могут храбро идти по своим делам, а Лаурлиаэ мы с мессиром Фогелем попробуем сделать новое тело, раз так вышло. Я сразу скажу: я не знаю, каково ему будет в протезе. Мы ещё никогда элементалей не протезировали. Но тут уж никто никаких гарантий не даст. По крайней мере, парень сможет нормально двигаться и говорить.
Наверное, это не очень обнадёживающе звучало, но у драконов на лицах всё-таки появилась надежда. Я подала Броуку руку, прощаясь, а он пожал и потом поцеловал:
— Цены вам нет, леди Карла. И вашим воспитанникам тоже. И рад же я, признаться, что вытащите дракона!
— Дорогой мессир, — сказала я чуть слышно, — он ведь в протезе, наверное, летать-то не сможет… ну хоть хвост ему оставим…
— Это уже потом, — сказал Броук. — Спасёте мальчишку от ада — уже хорошо.
Драконы, прощаясь, касались своего мёртвого друга — меня прямо-таки погрело, как они к нему относятся. Далех попытался остаться:
— Я могу помочь, белая тёмная леди?
В первый момент я хотела его выгнать. Он же у драконов — как капеллан! Не мог им объяснить, что ли, чтоб они не разбрасывались клятвами на чужой земле! Но вдруг мне пришло в голову, что Далех всё-таки их, драконов, хорошо знает — мало ли как всё обернётся.
— Знаешь что? — сказала я. — Пока ты мне помочь не можешь. Потому что сейчас вот мы с мэтром Раулем будем лицо восстанавливать Лаурлиаэ, а потом… ну, в общем, тут сейчас будет техническая суета, ты не нужен. Но постарайся быть где-нибудь поблизости. Я, честно говоря, не знаю, как он встанет. Он ведь не человек… как ещё обойдётся…
— Это верно, — согласился Далех. — Это всё ты говоришь правильно.
И ушёл с Фрейном — видимо, решил где-то тут, в госпитале обустроиться. Его связь всегда при нём, — как там называется их смола, через которую они смотрят? — да и зеркал в госпитале полно. Не потеряют его драконы.
А мы с Фогелем и Раулем занялись бедолагой драконом вплотную.
Лицо ему, правда, Рауль вылепил, опираясь только на остатки обгоревших мышц и кости черепа. Но, по-моему, неплохо вышло. Сразу видно, что дракон: у них всё-таки немного другие черепа. Мы показали Лаурлиаэ в зеркало — ему понравилось, он показал жестами, как смог.
А дальше нам с Фогелем пришлось даже труднее, чем мне с Клаем. Он обгорел сильно, но хуже того:
