Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
— Карла, дорогая, не сбивай меня, и я сама собьюсь, — Вильма потёрла пальцы платком и поправила локон. — Я имела в виду результат. Мы вшестером — верно, вшестером? Я, мессир Валор, отец наставник и мэтры матросы, всё правильно — еле справились с одним плавуном, а ведь с нами было пречестное Око. Но одной правильно поставленной глубинной бомбы хватило на несколько тварей. Я верно поняла, дорогой Безмятежный?
Тритон поднял на неё золотистые глаза и сложил перепончатые ладони, будто собирался молиться.
— Да, — чирикнул он. — Это было хорошо. Мы поставили бы бомбы вокруг нашего города, но не умеем их делать.
— Вот о чём я хотела поговорить! — радостно воскликнула Виллемина. — Мы, люди, даже мы с драгоценным мессиром Валором, даже мессир капитан и его отчаянная команда, не сможем так искусно и ловко поставить глубинные бомбы, как это сделают тритоны. Они легко перемещаются на глубине, они умеют найти на дне правильное место, они сделают скрытно и замаскируют. Поэтому нам нужно только дать союзникам оружие. И всё! А если плавун выберется на сушу, он будет расстрелян из винтовок: эти чудища всё же мельче, слабее и уязвимее летунов. Мессир Валор уже отмечал, что плавуну хватит пары пуль.
Тритон издал явственно восторженную трель и, как матрос, в знак полного одобрения поднял большие пальцы. Насмешил фарфоровых ребят. Валор обозначил поклон и несколько раз свёл ладони, не соприкасаясь ими, — изобразил аплодисменты.
— Валор, — сказала я, — вы всё же сожгли руки, да?
— Не волнуйтесь, деточка, — сказал Валор. — Не больно. Но кажется, что руки чудовищно грязные, будто на них сажа или копоть… Хочется даже не вымыть их, а отшлифовать наждаком.
— Эх, понадеялся я на лёгкое чудо, — разочарованно сказал капитан Дильман. — Что сейчас леди Карла нарисует какую-нибудь тайную мистическую загогулину — и гад тут же сгинет на веки вечные… а вот нет. Придётся глушить обычным оружием, будто они и не выходцы из ада.
— Хорошее оружие, — прощебетал тритон. — Дай нашему народу оружие, государыня, и наш народ не только против адских тварей поставит бомбы. Наш народ сделает море безопасным для ваших судов. Наш народ сделает скрытно и осторожно. Ты защищаешь наш народ от ада — и он воюет вместе с тобой.
— Конечно, — сказала Виллемина. — Конечно, вы получите глубинные бомбы. Я лишь бы хотела прежде посоветоваться с военными. Скажите, дорогой капитан: ведь бомбы бывают разные? Разной мощности, с разными взрывателями?
— Это верно, — сказал Дильман. — Те, которыми нас на Весёлом мысу закидали, для дела не годятся. Им на борту поджигают запал — и с палубы бросают в море. Редко когда, конечно, могут попасть в подводный корабль, но волной бьёт, ход теряешь, а от сильного удара и течь может дать. Только русалкам такое ни к чему. Им надо, как мы делали: не бомбу, а мину глубоководную. Чтоб поджечь запал по кабелю — электрической искрой.
Найл кашлянул:
— Прощения прошу, капитан, дозвольте обратиться. Со штырьком бомбы тоже сгодятся. Наподобие островных.
— Дельное замечание, благодарю, — сказал Дильман. — Со штырьком — не столько бомбы, сколько мины плавучие. Их островитяне на наших путях насыпали, как сухариков в похлёбку. Никакого запала не надо: внутри две ёмкости тонкого стекла, в них два алхимических состава. К ёмкостям штырьки подведены — и торчат наружу. Цепляешь такой штырёк бортом, ёмкости, понятно, вдребезги, жидкости смешиваются — и бабах!
— Опасная штука, — сказал штурман Талиш, — но, быть может, даже лучше, чем мины с запалом. Делать их поменьше размером — и крепить в проходах. Твари-то не плавают, больше ходят по дну, как крабы. А русалки плавают, им нипочём.
— Отлично, — удовлетворённо кивнула Виллемина. — Я думаю, вам надлежит подробно обсудить потребности русалок с нашим другом Безмятежным, мессиры офицеры, и представить доклад в адмиралтейство. Было бы неплохо, если завтра доклад будет готов, чтобы по возможности быстрее помочь нашим союзникам.
Тритон слушал и улыбался. Я уже совершенно не сомневалась, что он научился у людей улыбаться или сам понимал, что такое улыбка, потому что очень точно её изображал — и всем видом показывал полнейшее удовлетворение.
— Мы очистим море от ада, государыня, — сказал он, так и продолжая улыбаться. — Отправим ад обратно в огонь.
— Конечно, — сказала Виллемина. — Я отправлю к вашему государю послов и инструкторов, они помогут вашему народу научиться пользоваться нашими технологиями. Вместе мы победим несомненно.
— Инструкторы, — чирикнул тритон понимающе. — Фарфоровые инструкторы.
— Да, — сказала Виллемина. — Которые смогут попасть в ваш удивительный город.
В кают-компанию вошёл посыльный.
— Чистая одежда, как велела государыня, — сказал он.
— Ну вот, — радостно сказала Виллемина. — Сейчас мы избавим ваш чудесный корабль от вонючих тряпок, а потом освободим кают-компанию. И вы сможете всё обсудить и учесть.
И когда все мужчины ушли и прикрыли двери, чтобы мы с Виллеминой могли привести себя в порядок, моя драгоценная королева убедилась, что нас никто не видит, и порывисто обняла меня. Прижалась изо всех сил — и прошептала в самое ухо:
— Карла, милая сестрёнка, как же мне было страшно! Я думала, что грохнусь в обморок, там, на палубе! — и вздохнула, а я отметила, что она научилась вздыхать. — Какое счастье для нас, что фарфоровые куколки не падают в обморок.
Я поцеловала её в висок:
— Ты — сказочная королева, и о тебе завтра будут петь песни портовые мальчишки. Восторженные.
4
Когда мы вернулись во Дворец, Ольгер сразу удрал в лабораторию, командным тоном запретив всем расходиться.
— Вас, барон, это касается особо, — сказал он. — И вас, прекраснейшая государыня, я бы очень просил… потому что беспокоюсь. Надо перестраховаться. У меня там есть… я за пять минут доделаю… только реакция пройдёт — и принесу. Вещь хорошая.
Никто не стал возражать — и дельно. Ольгер принёс банку с зеленоватой мазью или кремом — и обработал этим кремом руки Валора. Потемневшая, будто опалённая бронза от прикосновения губки с кремом приобретала тёплый мягкий блеск, который напомнил мне цвет загорелой человеческой кожи. С костей тоже пропал тёмный налёт, похожий на сажу.
На пальцах Виллемины этой черноты не осталось, — она держала только Око — но её ладони Ольгер тоже протёр, на всякий случай.
— Очень приятно, — ласково говорила Виллемина. — Скажите, дорогой мессир алхимик: можно, это будет мой крем для рук? Я чувствую забытое удовольствие, когда это вещество касается меня или когда я его касаюсь.
— Пусть будет, — Ольгер аж засветился от самодовольства. — Буду лейб-алхимиком вашего прекраснейшего величества. А
