Марина Дяченко - Авантюрист

Танталь мужественно жевала кусок сыра. Прожевав, протянула под столом руку и коснулась моего колена.

Фривольный жест.

– Что? – спросил я через силу.

Танталь прикрыла глаза:

– Они успеют… повозки пусть бросят. Пусть бегут… Я не хочу, Ретано, чтобы из-за нас… ну, ты понимаешь.

– А я не понимаю, – зло бросила Алана.

Танталь отхлебнула из своей кружки. Закашлялась.

– Я чуть не утопил его в навозе, – признался я нехотя. – В хлеву. Князя. Жаль, надо было утопить…

– А-а-а, – сказала Алана чуть погодя.

– Не бойся, – пробормотала Танталь.

– А я и не боюсь. – Алана пожала плечами.

– Сейчас мы поднимемся наверх. – Танталь разглядывала скатерть. – А ты, Ретано…

– Я вас не оставлю.

Бывшая актриса подняла на меня глаза.

Хороший был взгляд.

Красноречивый.

Кучеру я велел приглядывать за дамами – не ровен час, кто обидит – и держать язык за зубами. Парень широко раскрыл глаза; у него были свои представления о том, куда и зачем меня понесла нелегкая. Он даже попытался понимающе улыбнуться; я дал ему монету и не стал разубеждать. Не до того.

Дорога была скверная, но ехать шагом не было никакой возможности. Уж лучше просто сесть на обочину и дожидаться головорезов; зато я, по крайней мере, не мог заблудиться. Большая дорога вела на юг, а на первом же перекрестке должен был встретить меня «тот клоповник»…

Лгал ли хозяин гостиницы, очерняя конкурента, или финансы Бариана, по обыкновению скудные, не позволяют ему выбрать пристанище получше?

Я спешил. Танталь была права – Бариана надлежало предупредить; кроме того, следовало сделать еще кое-что, и об этом я не сказал ей ни слова.

Не хотелось огорчать.

Сколько времени потребуется комедиантам, чтобы бросить трудом нажитое барахло и разбежаться кто куда? И согласится ли Бариан так сразу, без оглядки, из предводителя труппы сделаться бродягой, беглецом, попрошайкой?

А тем временем вовсе не Бариан нужен князю и его свите. Станут ли преследовать жалких комедиантов, если на дороге обнаружусь я? Благо Алана и Танталь теперь выведены из-под удара, и меня ничто не сдерживает, я буду биться только за себя, но, самая р-рогатая из всех судеб, я умею хорошо биться…

…И опять, выходит, я во всем виноват. Одно из двух – либо надо было спокойно смотреть, как этот мерзавец зажимает в углу Танталь, либо, если первое не подходит, – покончить с сопляком в тот же вечер, ведь у меня, пес р-раздери, была такая возможность…

Из темноты вынырнули ворота, перегораживающие проезд. Я рывком натянул поводья; бедное животное, привыкшее к спокойному бегу в упряжке, выкрикнуло в мой адрес невнятное лошадиное проклятие. Я не слышал – на перекладине ворот грузным мешком висел…

Говорят, что сборщик налогов, с которого взыскали добытую мною сумму, был тучен и тяжел.

Ветер ударил в лицо.

Наваждение сгинуло; дорога была свободна, никаких ворот здесь не стояло и не могло стоять, это моя фантазия, разыгравшись, подсунула картину, свидетелем которой я никогда не был…

Смеялся ли Судья тогда, в камере? Вряд ли. Его нельзя упрекнуть в злорадстве. Если сейчас, на темной дороге, мне и померещилось «хе-хе-хе» в завываниях ветра, то причиной, скорее всего, навязший в зубах образ некоего хихикающего злобного мага…

Я подстегнул лошадь. Где-то далеко за моей спиной головорезы, азартно поплевывая, залезали в седла; сопливый князь не допустит промедления. Промочили горло – время делу, благо дичь, за которой так долго охотились, совсем близко…

Лай собак. Запах дыма; через минуту из темноты выступило большое приземистое строение, и в мутном свете окон я сразу же – поверх ворот – разглядел две комедиантские повозки, стоящие во дворе. И слабая надежда, что жадный поваренок ошибся, испустила дух.

– Эй, хозяин!

Молоток, казалось, вот-вот разнесет трухлявые створки. И целую вечность никто не открывал – не то в доме оглохли, не то охромели, не то вообще не желают видеть гостей…

– Кто грохочет среди ночи?!

Ничего себе гостеприимство.

– Путник. – Я нетерпеливо толкнул дверь ногой. – Здесь гостиница или кладбище?! Отворяй!

Мне казалось, что за спиной возник и нарастает топот копыт. Не может быть – еще есть время, мне мерещится, это ветер…

Или мне придется выехать им навстречу?! С факелом в руках, чтобы меня вовремя опознали? Все это прекрасно, но в чистом поле против двадцати конных я заслужу в лучшем случае снисходительную улыбку. Ох, что-то мне подсказывает, что и резать-то меня станут не сразу…

Сутулый слуга отступил, пропуская меня внутрь. Нет, конкурент врал-таки, на «клоповник» это никоим образом не похоже…

– Где комедианты?

Сутулый удивленно на меня воззрился:

– Ужинают… Для них в малой гостиной накрыто, где камин, они замерзнувши…

Я отодвинул слугу с дороги. Хорошо, что комедианты еще не спят; и ведь, выходит, у Бариана водятся-таки деньги. Отдельная комната, специально растопленный камин – хозяева гостиниц никогда не любезничают за так…

Что они подумают, когда я ввалюсь к ним, как невоспитанное привидение? Ведь я утонул в проруби на их глазах, когда это было-то, целую вечность…

Малая гостиная оказалась тесной комнатушкой с закопченным потолком. Тускло горели дешевые свечи; я шагнул вперед, намереваясь хлопнуть Бариана по плечу, но уже следующий шаг получился вполовину короче.

Они обернулись – не сразу, по очереди. Сперва красивая женщина в хорошем платье. Потом – испуганно – горбунья, притулившаяся на самом краю стола. Потом – настороженно – чернявый бастард, потом – мрачно – предводитель с кустистыми бровями. Широколицый парень со внешностью деревенского дурачка вообще не уделил мне внимания – неторопливо опустошал тарелку.

…Как ее передернуло. Как расширились зрачки Аланы, когда она – на мгновение – вспомнила…

«Использовал». Использовал. До чего мерзкое слово.

Сколько раз я об этом мечтал?! Сколько раз грезил – взять за горло… Ткнуть рожей в стол, в песок, да хоть в тлеющие угли…

Светлое Небо. Мне всего-то и надо было, что извиниться, тихонько выйти, прикрыв за собой дверь. И поскорее сбежать со двора, потому что через несколько минут здесь будут благодарные зрители блестящей актрисы Танталь, и они проделают за меня всю грязную работу. Они отомстят за Алану, даже не подозревая о ее существовании. Но месть от этого не сделается мягче…

«У него был такой слюнявый, такой вонючий… рот…»

– Судьба не дремлет, – пробормотал я удовлетворенно.

И тяжело шагнул вперед.

Бастард узнал меня первый. Хищно ухмыльнулся, подмигнул предводителю; кустистые брови, и без того нахмуренные, слились на переносице в единый клок шерсти.