Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Я готов быть твоим рабом, — смиренно опустив голову, обратился Визарий к некромантке. — Только не отправляй… туда.
— Мне не нужны слуги, — ответила та. — Уж точно не из маньяков и насильников. Рассказывай без условий.
— Иначе будете пытать?
— Зачем? — некромант удивился. — Ты ведь желаешь побыть здесь подольше. Вот и начинай.
Визарий даже не заплакал, заскулил, подобно подзаборному псу, осознав, какую страшную ошибку совершил, самовольно лишив себя жизни. Струсил! А ведь мог попытаться бежать или хотя бы сражаться. Должно быть, господь оттого и отвернулся от него? Либо… его никогда и не существовало.
Так или иначе Визарий понял, что слишком страшится уходить на ту сторону. Он действительно сделает все, только бы его не отправляли туда подольше. И, конечно, расскажет обо всех, о ком ему известно (а знал он многих).
Глава 27
Свистнул хлыст, кони, потоптавшись, рванули с места, потянув карету за собой. Гноста резко вжало в спинку сидения. Он испытал не самое приятное ощущение, возникшее в животе, и даже затаил дыхание.
Раньше он непременно возмутился и высказал бы возчику все, что думает о неумелых криворуких и непочтительных мужланах, не понимающих, кого они везут. И непременно урезал бы установленную плату. Но сейчас недолжное внимание к собственной светлой персоне волновало Гноста гораздо меньше перспективы поскорее оставить этот проклятый городок, причем как можно незаметнее. Если станет наставлять и распекать возчика за нерадивость, тот — в том и сомнений быть не может — недовольного пассажира запомнит, а как начнут расспрашивать его темные сыскари, утаивать точно не станет ничего, наоборот, выложит не только то, о чем спросят, но и от себя добавит несколько примеченных подробностей.
Впрочем… и так вряд ли станет утаивать личность случайного нанимателя. С чего бы? Те, кто спрашивать станут, умеют подбирать вопросы, а мужланы королевства не из тех, кто не чтит короля и его ищеек. Некромантам заплечных дел мастеров звать не придется, поскольку сами страшнее любого палача. Но… может, хоть подробностей возчик не запомнит: довезет до вокзала, а там уж Гност сумеет затеряться так, чтобы не вышло понять, в каком направлении он скрылся. Благо, и вещей у него всего-ничего, в случае, если господь не убережет от погони, возьмет саквояж с артефактом и сбежит налегке: средства есть, хватит и гостевые аппартементы на время снять, и новой одежкой обзавестись.
«По-хорошему, возчика следовало бы устранить сразу по прибытии на место», — вновь задумался об уже отринутом намерении Гност.
Убить, конечно, было проще всего, но могло сделать лишь хуже: некроманты вызывали духов и не слишком с ними церемонились. Духи, само собой, рассказывали все и помнили значительно больше, чем могли помнить живые. Потому убивать, как бы ни хотелось этого, не стоило.
«Ударить по голове и сбросить в ближайшую канаву?» — к своему полнейшему прискорбию Гност отверг и эту идею.
Слишком опасно: могут найтись случайные соглядатаи, возчик способен умереть или попасть в больницу, а к пациентам, подвергшимся нападению, ищеек вызывают сразу.
Вот и выходило: лучше ничего не делать и усмирить свой гнев. Да, неприятно. Да, необразованный, непочтительный, лишенный капли дара мужлан напрашивался на кару светлейшего мага. Но ничего не поделаешь. С живыми свидетелями некроманты вели себя просто-таки чистоплюйски-вежливо, а это давало Гносту время скрыться. Пока разговоры примутся разговаривать, время и пройдет.
«Заставить возчика забыть? — Тоже неплохой вариант. — Вот только учуют ведь. Воздействие сильного мага подобно росписи и капле крови. Бог бы с ним, если знают, кого ищут, а если нет?»
Представляться ищейкам Гност не горел желанием. Вывод — мужлана он пальцем не тронет, заплатит ему сколько уговаривались. Пусть этот остолоп, очарованный и оскверненный тьмой, достоин лишь презрения и страданий за то, что лебезит и пресмыкается перед темными, Гност оставит его без положенного возмездия.
Покинуть городок — вот первостепенная задача. И не только потому, что свою миссию здесь Гност завершил, исполнив со всем тщанием и успешно задание пресветлого империуса. Заключайся дело лишь в этом, маг не торопился бы. Увы, городишко, ранее ничем не примечательный, теперь мог в один миг преобразиться в капкан: некроманты не прощали смерти своих, а Гност избавил мир аж от троих.
Съезжаться некроманты стали очень уж резво. Однако это еще полбеды. Гност вполне мог собраться и отбыть неспешно. То, что этого беспородного пса, Сестрия, возжелавшего стать своим для пресветлого братства, быстро вычислили — совсем не удивительно. В конце концов, ни к чему было использовать и подставлять этого никчемного мага и человека, если не рассчитывали на подобный результат. Рассчитывали, и еще как! Сестрий был тем самым куском мяса, откупным, который кинули сыскным хищникам. Вряд ли они удовлетворились подобной подачкой, но, пока занимались бы шпионом, время работало на апологетов света. Однако уж больно рьяно взялся тайный сыск за следствие, его словно бы направлял некто точно знавший, что же именно произошло.
Когда погиб один из братьев, Гност понял, что нужно убираться. Причем, чем скорее, тем лучше. Брат Визарий — не безродный выскочка, чья участь попасть в руки некромантов. Сестрий никого не знал по именам и в лицо. Он и догадываться не мог, с кем имел дело. А вот брат в вере водил знакомство со многими. Со светлым магом Гностом в числе прочих. Некроманты вызовут (если уже не вызвали) его дух и расспросят со всем тщанием. Не стоило и надеяться, будто Визарий попытается отвертеться. Он же мертвый! Ему до живых нет дела. Вывод — бежать! Пока не стало поздно.
— Здравствуйте, дядя Зайран! — донесся через зашторенное окно писклявый голос. Карета аккурат затормозила на перекрестке.
— И тебе, Фица! — откликнулся возчик и наверняка (Гност не видел, но не сомневался) помахал рукой в ответ.
Светлый маг скривился.
«Ведут себя, словно нормальные люди, а сами ведь гнилые изнутри, впитавшие скверну и тем счастливые, — подумал он и добавил: — Ненавижу».
Слишком много Гност убил времени на этих оскверненных тьмой людей. Иногда казалось, скверна въелась даже в стены самого городка. Не иначе потому некроманты чувствовали себя столь вольготно. Гност же не смел дышать полной грудью, не мог смотреть на веселье и обычную жизнь вокруг. Пусть и лишенные дара, люди обязаны были чуять тьму и страдать, но они даже не болели. Ах, если бы сиятельный империус только
