Марина Дяченко - Авантюрист

Мы в молчании вернулись в герцогскую спальню; Алана стояла перед братьями, не сводя взгляда с семипалой руки, а Колвин говорил, с трудом выталкивая из себя слова:

– Нет… И никогда не сможем. Такие… дела… Я и рад бы соврать, но…

– Не надо врать, – перебила его Танталь. – Мы с Ретано провели военный совет и решили пощадить вас. Не убивать… и даже не оскоплять, хотя Ретано очень настаивал.

Алана удивленно на меня покосилась.

– Как это мило с вашей стороны, – пробормотал Лларис.

– Мы сохраняем вам жизнь… и все прочее, а вы в благодарность предоставите нам список магических предметов, полученных в наследство от деда. Что там было?

Я сумел не выказать удивления. По-моему, Танталь слишком круто забирала – нам бы просто уйти. Целыми и невредимыми.

– На кой пес вам магические предметы? – спросил после паузы Лларис. Колвин молчал, не поднимая головы.

Танталь перевернула перчатку над столом. Так, что перчатка сделалась похожа на объемистое кожаное вымя.

Близилось утро. Разумеется, вся стража замка уже знала, что строптивый кавалер двух прекрасных дам не спит, как предполагалось, в обнимку с фаршированным поросенком, а, учинив маленькое побоище, пробрался в спальню к властителям; за высокой дверью недвусмысленно бряцало оружие, на потайной лестнице сопели – громко и возбужденно, не решаясь, впрочем, высунуться.

– Нам придется им головы морочить, – тоскливо пробормотал Колвин. – Сто человек, и каждому заморочь, чтобы ни пса не помнил…

Лларис хмыкнул. Лларис – я прекрасно видел – не оставил помыслов о мести. Он с удовольствием сгноил бы нас в подземелье за сопротивление герцогской воле; пока что сила была на нашей стороне, но что такое сила? Качели…

– Мы уходим, – сказал я Танталь.

Она даже не подняла глаз. Продолжала перебирать ветхие тряпочки, доверху наполнявшие этот их потайной сундук; не удостоив меня взглядом, бросила сквозь зубы:

– Нет.

Перчатка лежала передо мной. В камине лениво подергивались язычки пламени; я рассудил, что на свечке перчатку не сжечь. То есть мгновенно не сжечь, а мне хотелось бы, чтобы угроза жизни братьев была как можно серьезней. Спальня буквально облеплена вооруженной стражей…

Алана порвала простыню и перевязала мою раненную руку. Теперь, когда возбуждение спало, дергающая боль не давала покоя, а озноб заставлял все ближе придвигаться к огню. Меч лежал у меня на коленях; Танталь копалась в сундучке, распотрошенный тайник в полу зиял черной беззубой пастью, Алана с беспокойством поглядывала то на закрытую дверь, то на темный проем потайного хода.

– Это что? – Танталь выловила среди кучи хлама тусклую оловянную ложку. Братья, пригорюнившиеся в углу, подняли головы – жест был совершенно одинаковым, мне вдруг страшно захотелось расколотить это ходячее зеркало. Может быть, потому, что лихорадка набирала силу.

Лларис тускло улыбнулся:

– Если помешивать кипящую воду, она понемногу превращается в бульон… Вроде бы. Мы давно пробовали, еще в детстве…

В дверь постучали. Деликатно, но твердо:

– Господа! Господа!

Близнецы переглянулись.

– Господа, здесь начальник стражи!.. А ты, ублюдок, учти, если хоть волос упадет… тебе не уйти! Сдавайся!

Это кого они обозвали ублюдком?!

Я взялся за меч. Алана испуганно вцепилась в мое здоровое плечо; Танталь кинула на близнецов один только взгляд, но любой василиск лопнул бы от зависти.

– Все спокойно! – сдавленно выкрикнул Колвин. – Продолжайте нести службу… Ждите команды!

Я уже стоял. Голова кружилась, но не сладко, как вечером, а обморочно, муторно, вот-вот упаду…

Неужели эта царапина…

В темноте, залившей мои глаза, я успел разглядеть прищуренные глаза Ллариса.

Чернильница на широком столе.

Густые чернила… Я плодовый жучок… Я тону в черноте… Сверху опускается крышка… Я насекомое, я тону в чернилах…

– Ах так?!

Мрак перед моими глазами лопнул, будто пленка на воде. Я стоял на коленях, опираясь на меч, как на посох. Танталь держала Ллариса за волосы, рука ее тряслась, и потому кинжал у бледного горла то и дело ранил кожу.

– Заклинать, тварь?!

Я тряхнул головой. «Никогда не имей дела с магами»… С полумагами, разумеется, тоже.

– Танталь, посмотри… – удивленно сказала Алана.

Она стояла над раскрытым сундучком, и на ладони у нее лежало круглое зеркальце в медной оправе.

Мы бежали. Мы снова бежали; я сидел на козлах и молил Небо, чтобы не сломалась ось и выдержали колеса. Я не верил клятве, данной сквозь зубы, – хотя близнецы и поклялись своей Перчаткой.

Они клялись не преследовать нас. Колвин – тот и правда не выслал бы погоню, но вот Лларис…

– Н-но! Пош-шли!

Мы не стали нанимать нового кучера. Теперь нам ни к чему были лишние люди и лишние расходы; кроме того, ни один кучер не станет так погонять.

– Н-но! Впер-ред!

В наследство от деда близнецы получили, в числе прочего, зрячее зеркало. В семье ходила легенда, что именно с его помощью дед вызывал на первое свидание бабку, свою будущую жену; предполагалось, что в руках мага эта вещь может видеть на большие расстояния и передавать весточки нужным людям. Близнецы пользоваться зеркалом не умели; Танталь конфисковала его, и, как я думал, зря. Теперь мне чаще приходилось оглядываться – не пылит ли нам вслед погоня?

Заложницу-перчатку мы оставили, как и было договорено, на перекрестке. Попросту надели на сучок – и семипалая ладонь, казалось, приветственно махала нам вслед; мы свою часть договора выполнили. Выполнят ли близнецы?

– Н-но!..

Танталь верила, что с помощью нашего магического трофея ей удастся передать весточку Эгерту Соллю. Я знал, что и теперь, трясясь в карете, она пытается разглядеть в медной рамке лицо полковника. И отчасти достигает успеха: ее собственное отражение действительно уплывает в сторону, от этого зрелища делается муторно и желудок поднимается к горлу, но на том дело и кончается, зеркало глядит серым бельмом, и Танталь, обессиленная и злая, откидывается на кожаные подушки.

К полудню я сбавил темп – лошади нужны были нам живыми, а не загнанными. Весенний день длился непривычно долго; когда солнце склонилось к западу, тревога наконец-то отпустила. Близнецы решили на этот раз соблюсти клятву – за нами никто не гнался.

Мы расспросили встречного путника о ближайшей гостинице. Он обнадежил нас, показав узловатым пальцем куда-то вдаль.

– Сменить тебя? – спросила Танталь.

Я хотел было отказаться – когда выяснилось, что раненая рука моя вопит от боли, а здоровая не в состоянии справиться с вожжами.

Усталые лошади едва переставляли ноги; я забрался в карету, лег, стараясь не беспокоить раненную руку. Боль не даст мне уснуть. Ноги скоро затекут; может быть, выставить их в окно?..