Марина Дяченко - Авантюрист

Постоянно хотелось отплевываться. Чем это, хотелось знать, нас опоили…

Вряд ли темная, крутая, винтом завинченная лестница слышала когда-нибудь подобные проклятия. Рекотарсы не бранятся при дамах – это вовсе не значит, что они не умеют ругаться. Э-э-э, и племенной жеребец покраснеет…

Я дернул носом. Мне показалось, что я слышу запах погасших свечей; сквознячок лизнул мою щеку, указывая направление. И я кинулся напролом, и занавеска, отделявшая потайной ход от прочего пространства, укрыла меня с головой. Вероятно, теперь я выглядел именно так, как молва изображает привидения.

– Кто здесь?!

Голос был знакомый, негромкий, но яростный. Я сдернул занавеску с головы; да, здесь недавно погасили целую прорву свечей. Здесь пахло благовониями, еще чем-то, отчего голова снова попыталась сладко закружиться; я зарычал сквозь зубы, и головокружение, испуганное, унялось.

Горели два ночных светильника. Справа и слева от кровати, потому что была еще и кровать, огромная, во всю комнату, чуть не на сто человек…

На четверых.

Подняв меч, я двинулся через всю комнату. Вскочил на кровать, прошелся дорожными сапогами по вороху подушек, соскочил с противоположной стороны.

Они пятились. Они держались за руки, отражались друг в друге, и у каждого оказалось по кинжалу – у одного в правой руке, у другого в левой.

Танталь – я видел краем глаза – лежала на полу у кровати, запрокинув голову, на открывая глаз. На лице ее застыла блаженная полуулыбка, стыдливая и жадная одновременно. Мне сделалось нехорошо; Алана стояла посреди комнаты, и пальцы ее медленно расшнуровывали корсет.

– Убью, – равнодушно сказал я близнецам. И примерился мечом – сперва правому голову снести, потом левому.

Тот, что был справа, метнул свой кинжал. Я уклонился; странно, что они оборонялись так нерешительно и неумело. И стояли, по-прежнему держась за руки, как дети на прогулочке…

Их жизни оставалось несколько мгновений, когда за моей спиной еле слышно закричала Танталь:

– Стой! Не уби… погоди!

Я медлил, не желая оборачиваться.

– Ретано… они…

– Молчать! – рявкнул я и занес меч над тем, что справа.

Тот, что был слева, – ну отражение, ни дать ни взять! – рванул брата в сторону. Повалил на пол, прикрыл собой; его кинжал грозно полыхнул в свете ночника. Грозно и трогательно. Как глаза храброго кролика перед лицом горного обвала.

– Колдовство… – прохрипела Танталь за моей спиной. – Они нам нуж-жны… Живыми…

Колдовство.

Разве не млел я, слушая музыку и наслаждаясь беседой? Весь этот блеск… Мордатые лакеи… Горящие глаза, счастливый, счастливый вечер…

Топот. Из потайного хода, бесстыдно открытого благодаря моим стараниям, горохом посыпались стражники. Пес-с…

Я перехватил руку того, что был слева. Завернул ее за спину – это оказалось неожиданно легко. Приставил меч к горлу того, что был… не важно, одного из братьев. Оскалил зубы:

– Назад.

Над моей головой ударился о стену метательный нож.

– Горло же перережу! – завопил я уже с отчаянием. Алана… Танталь… Позор.

– Назад, – шепотом сказал кто-то из лежащих на полу властителей. – Назад… В кордегардию…

Слово растеклось, как смола. Я подавил в себе острое желание подняться, бросить все и брести на поиски кордегардии; орава стражников понемногу втягивалась обратно в потайной ход. Как вода, перегоняемая насосом.

– Отпусти его, – шепотом сказали с пола. – Отпусти… Если ты убьешь нас, из замка тебе не уйти. И твоим женщинам тоже…

Об этом я знал и без напоминаний. Еще минуту назад я понимал это так же ясно, как и сейчас, но минуту назад – клянусь – я ударил бы, не задумываясь.

– А если я одного, для начала, прирежу?

Оба дернулись почти одновременно:

– Н-нет…

– Тогда, – я быстро оглядел полутемную комнату, – один встает и идет со мной…

Я отступил, давая братьям возможность подняться. Они по-прежнему держались за руки, и это раздражало меня все больше и больше.

– Ты! – Я ткнул пальцем в того, что был справа. – Ко мне!

Оба шагнули вперед.

– Не ты! – Я раздраженно оттолкнул левого братца. – Ты – назад! А ты – ко мне!

– Это невозможно.

Они одновременно протянули ко мне руки – те самые, что были сцеплены между собой. И я наконец-то разглядел то, чего никак не желал видеть.

Их руки срослись, образуя одну ладонь на двоих. Одну ладонь – в мягкой кожаной перчатке; пальцев, правда, оказалось больше, чем следует. Не то шесть, не то семь… Песья прорва пальцев.

– Это заклятие? – спросил я первое, что пришло в голову.

– Это мы так родились, – с достоинством отозвался тот, что был слева. – Но если ты хочешь заклятие…

– Сними перчатку! – выкрикнула Танталь. Мозг мой к тому времени вполне прояснился, а потому я поднырнул под общую ладонь, поднимающуюся в величественном жесте, двумя руками схватил братьев за запястья и зубами впился в общую перчатку.

Сдавленный крик из двух глоток. Свободные руки братьев – правая и левая – схватили меня за горло. Братья действовали слаженно, как один человек, я конвульсивно рванулся, но тут в бой вступила Танталь, одна из душащих меня рук ослабела, и я вырвался – на четвереньках, сжимая в зубах перчатку.

На кого я был похож? На верного пса. «Тузик, принеси рукавицы…»

Братья отступали к стене. Тот, что был справа, держался за голову – это Танталь угостила его тяжелым подсвечником; я взял перчатку в руки. В первый момент показалось, что она хранит тепло человеческого тела, но нет. Она была куда теплее.

– А вот мы ее сожжем, – злорадно предложила Танталь. И протянула ко мне руку. – Дай сюда!

– Н-нет… – в один голос простонали братья.

– Ретано… – Алана приходила в себя. В ужасе оглядывала комнату, постель, собственную разоренную одежду. – Ретано, я…

– Зажги свечи, – холодно велела Танталь. – Все, какие найдешь. Здесь будет светло.

– Р-рогатая судьба, – сказал я хрипло. – Ты можешь объяснить, что здесь было?

– Я могу объяснить, чего тут не было, – сообщила Танталь сухо. – Но что обязательно было бы, в то время как наш защитник дрых, как суслик!

– Я пришел, – сказал я зло. – Вместо упреков могла бы сказать «спасибо».

– Ай, спасибочки, Ретано! – Танталь присела в шутовском реверансе.

Алана – волосы разбросаны по плечам, лицо подсвечено снизу – яростно сдвинула брови:

– Что бы… там… не смей его упрекать! Он…

Я увидел, что губы ее дрожат, что она вот-вот разревется. И что просто необходимо прижать ее к себе и провести ладонью по волосам. Необходимо, иначе где-то там, в глубокой старости, жизнь ее сократится на несколько солнечных дней…

Танталь вертела в руках семипалую перчатку. Потому что пальцев было все-таки семь.