Наследник Агонии - Евгений Альтмайер
– Тогда почему бы, наконец, не сказать, как тебя зовут?
– Не настолько огромную. – Рассмеялась фрейлина Вероломной. – Вот. Думаю, это тебе пригодится, раз уж ты решил поиграть в незаметность.
В руки Рафаэля упал простой темный плащ.
– Спасибо.
– Не стоит. – Равнодушно откликнулась эльфийка. – Прощай. И будь осторожнее. История с сокровищницей, в которую ты собираешься ввязаться, может столкнуть тебя с куда более паршивыми врагами, чем выбравшийся из могилы мертвец в местных катакомбах.
Рафаэль остался в одиночестве. Эльфийка, кажется, растворилась в воздухе. Или шагнула за невидимый угол, мгновенно скрывшись с глаз. Подавив некстати поднявшее голову желание остаться здесь на какое-то время, вслушиваясь в шум прибоя, накинул темный плащ. И, надвинув капюшон, заспешил в сторону Жасминного дома. Ни к чему кому бы то ни было знать, что он провел эту ночь не в местной обители разврата.
Глава 28
Хозяйка Жасминного дома любезно предоставила гостю роскошно обставленную комнату. Насквозь пропахшую розовым маслом и неведомыми пряностями. И вместо пристойного обеда – корзина приторных до отвращения сладостей.
Впрочем, валящийся с ног Рафаэль посчитал, что нет ни одной вменяемой причины играть в утонченного сноба и отказываться от удушающего гостеприимства.
Проснулся на закате. Одежда и волосы к тому времени насквозь пропитались запахом розового масла. Вскоре к нему присоединилась Лаура. Сегодня жена Карлоса, наплевав на приличия, облачилась в вызывающе-откровенный наряд. Алые шелковые ленты, едва прикрывающие полные груди, так и притягивают взгляд.
Выраженное восхищение красавица приняла с игривым снисхождением. Рафаэль мысленно вздохнул. Нетрудно догадаться о причинах столь резкого отказа от привычных строгих платьев. И пусть Карлос не вызывает ничего, кроме странной смеси ярости и раздражения…
– Как все прошло? Тебя не было куда дольше, чем я рассчитывала.
Вопреки ожиданиям, рассказ о подземных ужасах не вызвал на лице Лауры и тени опасений. Напротив, на полных губах проступила довольная улыбка.
– Это хорошо, что как минимум один из них точно смог сбежать. Теперь остальные начнут метаться – и делать глупости. Проследить за ними не составит много труда. А затем… посмотрим. Если их не удастся оттереть от сокровищницы мирно – им же хуже.
Остается лишь изумленно покачать головой в ответ на мелькнувший в черных глазах хищный блеск. Тьма подери, еще немного – и он задумается, а не вселился ли в нее какой-нибудь демон! Кто бы мог представить, что вечно сонная и апатичная к происходящему жена Карлоса таит внутри такое двойное дно?
К слову, о Карлосе…
– Есть кое-что, что тебе следует знать. Думаю, с твоим супругом следует соблюдать даже больше осторожности, чем обычно.
На рассказ об убийстве Салазара и импровизированной проверке Лаура ответила презрительной гримасой.
– Карлос всегда пытался изображать из себя воителя света. Но, знаешь, ни на миг не усомнюсь, что Солнцеликий Шого никогда не отвечал на его воззвания.
– Почему? – С непонятным ему самому интересом спросил Рафаэль.
– С чего вдруг царю богов отзываться на воззвания этого ударившегося в целомудрие ничтожества?
В голосе Лауры прорвалось наружу ядовитое, злобное презрение. Карлос, тьма тебя подери! Судьба подарила тебе прекрасную женщину – и как ты распорядился этим даром? Бросился усмирять порывы плоти, наплевав на супругу.
– Вспомни, почему Шого правит Силорией и богами. – Вкрадчиво прошептала Лаура. – Разве он добился своего благонравием и соблюдением чистоты?
Рафаэль ухмыльнулся. Песнь о сотворении мира, любимая всеми бардами от западных берегов Тиссалии до далекой Гебраски, повествует историю любви, что обуяла Солнечного Воина, когда он впервые встретил будущую супругу.
В те времена Шерхея прислуживала жестокому Азгу, что огнем и страхом правил богами и миром. И именно ее отправил грозный великан, чтобы та очаровала Бога-Солнце и любовными ласками истощила его силы, даровав тирану легкую победу.
«Недолго Шерхея искала Шого. И едва лишь Бог-Солнце увидел ее, наполнилось его сердце восхищением, а чресла - похотью. Но Вероломная со смехом отвергла его.
– Много ли чести принадлежать тому, кто не имеет ничего, кроме меча и доспехов? Одолей Азгу, отважный воин, но не одного лишь этого я требую от тебя. Победив, объяви себя царем над богами и верховным правителем Силории. Тогда лишь соглашусь я разделить с тобою ложе и царский трон.
Так Шерхея обманула Азгу, и когда великан явился на бой, Шого встретил его во всеоружии. И вновь кипела битва, яростная и страшная. И вновь враги отступили друг от друга, лишенные всех сил. Тогда-то к месту битвы явилась Шерхея, смеясь над их беспомощностью.
– Помоги же мне, Вероломная! –Вскричал Азгу. – Сделай, как я прошу, и не ты, но я сам воссяду от тебя по правую руку и всю Силорию отдам тебе во власть!
– Заманчивое предложение, – отвечала Шерхея. – Чем же ты ответишь, отважный Шого?
Бог-Солнце, однако, молчал. Как ни велика была страсть, что горела в нем к прекрасной богине, видел он, что нельзя отдавать в ее власть Силорию, ибо ее тирания будет даже страшнее власти Азгу.
– Не быть твоей власти, Вероломная. – Отвечал Шого. – Рази, если такова твоя воля, но не быть мне рабом даже прекраснейшей из богинь.
И Шерхея, смеясь, встала на сторону Азгу. И великан, хохоча, вознес огромную дубину, дабы поразить Бога-Солнце. Но в тот момент, когда он уже праздновал триумф, в спину его вонзился отравленный кинжал, и страшная боль растеклась по телу.
– Почему же ты предала меня, Вероломная?! – Закричал в муке Азгу. – Разве не отдал я во власть тебе всю Силорию и самого себя?
– Разумны были твои поступки, Азгу, – смеясь, отвечала Шерхея. – Но одну лишь страшную ошибку ты допустил: осмелился смотреть на меня без восхищения во взоре.»
– Карлос, как ни пытается изображать набожность, в этой истории куда больше напоминает не царя богов, а его тупого злобного противника. – Раздраженно пробормотал Рафаэль.
В груди шевельнулась раздраженная досада. Все, что достаточно было треклятому родственнику – наслаждаться жизнью и не лезть в чужие тайны и чужие дела. Но он оказался не способен ни на то, ни на другое.
– Именно. Женщина всегда счастлива, когда ее согревает солнце чужого восхищения. –
