Дихотомия - Игорь Шамин
— Как-нибудь в другой раз, — отмахнулся, запоминая дорогу, которой в ближайший месяц мне лучше не ступать. Нимфа подняла руку, касаясь моей щеки. Дёрнувшись, я застыл на месте.
По щеке разлилось тепло. Целебная магия? Да ещё и в Спальном квартале? Здесь встречались разные таланты, перечислять которые будет также неприлично, как к ним прибегать, но мне впервые попался прирождённый лекарь. А судя по теплу от ладони, энергию нимфа контролировала куда лучше, чем я — магию Тени.
Тепло перекинулось с окровавленной щеки на другие раны, затягивая порезы и снимая ушибы. Только боль в боку от меткого удара пульсировала, не желая стихать. Сжав ладонь, нимфа растворила остатки магии. Мне стало несравненно лучше: спала тяжесть, восстановилось дыхание, ссадины не беспокоили. Даже боль в боку не так сильно отдавалась спазмами.
— Спасибо… — прошептал я, окончательно сбитый с толку.
Нимфа кивнула, расплываясь в кроткой улыбке и взглянув на рассвет, который скоро должен был выхватить всё безобразие её лица, скрылась в переулке. Редкие шаги потонули в тишине просыпавшегося города. Она словно плыла по воздуху, стараясь издавать как можно меньше шума. Не хотела привлекать к себе внимание, предпочитая не появляться перед людьми в светлое время суток. Надо будет как-нибудь отблагодарить её за лечение. Если у меня будет возможность…
***
Но, прежде чем возвращаться домой, надо было зайти в ещё одно место — харчевню братьев Хмеля и Солода, где работала моя сестра.
Расположенное в квартале Сытости, питейное заведение, не претендующее на особый изыск, заслужило славу самого хмельного места во всей округе. И дело было не только в пивной пене, которую ни одна трактирщица, даже такая ответственная, как моя сестра, не могла до конца отмыть, ведь сделать это практически означало уничтожить весомую часть харчевни. Иначе избавиться от заскорузлой гряди было невозможно. Однако дело было не только в этом. Люди, входящие в заведение, мгновенно хмелели. Содержание в воздухе алкоголя превышало все мыслимые пределы. Градус чувствовался во всём. Хмель и Солод, два брата, чьи имена давно стали нарицательными, попеременно господствовали за барной стойкой, наливая каждому без разбору. Младенец, и тот, с удивлением обнаруживал, что вместо молока матери пьёт горьковатую жидкость. Известно выражение, что деньги не пахнут. Поверьте, такие деньги ещё как пахнут, и по их запаху можно различить, какой сорт пива сегодня пользовался наибольшим спросом.
Легонько скрипнула дверь, словно колокольчик, предупреждавший о гостях. Липковатый пол приглашал подошву обуви остановиться, замедлить ход. Несмотря на приближавшийся рассвет, в харчевне ещё пребывали гости, которых с уверенностью можно было назвать постоянными. Постоянным было их присутствие, состояние и долг перед заведением.
— Демиан, дорогой друг! Заходи, заходи. У нас как раз новый сорт. Тебе обязательно нужно попробовать! Будешь одним из первых, — оживлённо приветствовал меня Хмель, до блеска натирая стакан. Блеск имел зеленоватый оттенок. Стекло утратило свою прозрачность.
Один из первых довольно захрапел в дальнем углу.
— Нет, нет! Спасибо! — отодвинул от себя, налитый доверху бокал с булькающей жидкостью, подающей больше признаков жизни, чем его дегустаторы. — Я зашёл проведать сестру. Вы не знаете, где она?
Хмель кивнул, но затем обвёл взглядом харчевню. Не найдя сестру, так же как и я, он крикнул своего брата:
— Солод, а Солод! Да здесь я, пустая твоя башка! Не знаешь, где Аделаида?
Почесав голову, брат ответил:
— Была сегодня, помню… Вот только… Точно! Она ведь отпросилась. Соседи передали дурные вести, вот она и помчалась домой на всех порах, — а затем, гордо выпячивая грудь, добавил. — Я её отпустил, Хмель. Сказал, пусть, мол, решает свои дела со спокойной душой. Мы здесь и сами справимся.
Солод был несказанно горд возможности проявить себя как настоящий руководитель, пусть обычно он и собственным рукам не был хозяин, разбивая стаканы по неосторожности. В битой посуде он был мастером, но эта статья расходов множилась так стремительно, что Хмель не мог закрывать на неё глаза, а потому всеми силами старался не подпускать незадачливого брата к ценным предметам.
Хрустнула спинка стула. Солод ойкнул. В харчевне стало на один стул меньше и на одного разъярённого брата больше. В голове разбухали тревожные мысли. Подкрадывалась паника.
Нужно спешить… Я итак потерял много времени!
***
Стрелой выскочив из харчевни, я во всю прыть помчался к дому. Минуя улочки и перекрёстки, скользя по выхватываемой фонарями тропинке, я быстро оказался возле окраин Спального квартала. На душе кошки выскребали мякоть сердца. Пытаясь отогнать тревожные мысли, я лишь сильнее прокручивал в голове возможные события, безотчётно веря, что если что-то представил, то вероятность этого события снижается в несколько раз. В сознании вспыхивали языки пламени, разбой воров, нападение бандитской шайки, не обошлось и без произвола Стражи с вытекающими в довесок проблемами с законом. Трижды я натыкался на нимф блудных домов, но даже они, завидев, мчащегося на всех порах, не решались встать на пути, предлагая отведать предутренней скидки клиенту. Мне, мягко сказать, было не до удовольствий. Я просто хотел успеть, не до конца понимая, куда именно я опаздывал. Испытание давало о себе знать: ноги нещадно ныли, с удвоенной силой заболело в боку. Шаг сделался труднее.
Дверь в дом оказалась распахнута настежь. Нетипичная ситуация для Спального квартала, где даже запертая дверь не являлась гарантией, что сон будет безмятежным. Резко остановившись, я прислушался. Лететь сломя голову, даже когда дело касалось безопасности семьи, значит, подставить не только себя, но и тех, кто мог нуждаться в помощи. Поискав на поясе новенький кинжал, и в очередной раз убедившись, что я безоружный, аккуратно ступил на треснувшую половицу. Сместив центр тяжести, смог избежать знакомого, приветственного скрипа, и, оглядываясь, прошёл по коридору с погасшими свечами. Воск оплавился уже давно, а значит, на первый этаж утром не спускались. Крайне подозрительно, особенно если брать в расчёт, что матушка держала дом в тепле и свету, дожидаясь нашего возвращения. Аделаида освобождалась позже меня. Харчевня братьев Хмеля и Солода работала до последнего клиента,
