Хладнокровное чудовище (СИ) - Евгения Александрова
— Хочешь ли ты увидеть тот конец, который желают боги?
— Боги лгут тебе, Айдан. И за вами придёт целая армия, которая уже под Сеттеръянгом. Их много, а вас — мало.
— А если ошибаешься — ты? — сощурилась она, окидывая взглядом его напряженную позу. — И вся армия под командованием майора де Варрена ждёт момента, когда Сиркх будет убит, чтобы перейти на верную сторону. Прости, Вальдер. И твои люди, все, кто пошёл за тобой — они погибнут тоже. Так что скажешь, если ошибся здесь ты?
Вальдер покорно склонил голову и потом взглянул на неё исподлобья.
— Тогда стану перед тобой на колени… и признаю твою власть, — усмехнулся он. — Нравится тебе такое? Отомстишь и мне за унижение?
— Даже не знаю. Ты и на коленях? Не уверена, что это привлекательно.
Отперев решётку, она вошла в крохотную камеру, но остановилась поодаль.
— Разве не это ты собираешься сделать? Притащить меня на устроенную тобой казнь императора и показать своё всемогущество и торжество справедливости. Только кто будет править после, м? Может быть ты, Айдан де Марит? Та, что потеряла своё прошлое, своё имя. Свою суть. Кто ты теперь? Пустота. Чёрное ничто, одержимое пустой идей без смысла и цели. Ничуть не лучше того короля, что уже потерял свою голову.
— Замолчи, — зарычала она с лёгкой хрипотцой в голосе.
— Тебе страшно, — продолжал он, не мигая глядя ей в глаза. — Что мои слова правда. Что за твоей местью стоит разочарование — в самой себе. Айдан! Что ты такое?
— Погибель твоя, капитан… — повторила она шёпотом с горькой усмешкой, скривившей чувственные губы.
— Сделай же это. Никто не сумел прежде. Неужели и для этого ты так ничтожна?
Айдан молча приблизилась и резко ударила его по скуле кулаком. Удар был хорошо поставлен, в этом он убедился ещё в первой схватке. Голова неприятно дёрнулась, но противостоять ей он сейчас не мог.
Она ударила снова. Ещё и ещё — вымещая свою злость, ярость, бессилие, что он не пошёл на поводу, не поддался речам, не поверил. Кровь потекла по лицу с рассеченной брови, попала в глаз. Защипало подбородок.
— Надеюсь… тебе стало легче, — прохрипел он, не поднимая лица.
Не хотелось отчего-то, чтобы кровь заливала одежду. Пусть хоронят в красивом. Айдан схватила его за ворот рубахи и силой дёрнула, встряхивая.
— Люди не зря звали тебя чудовищем, Вальдер. Я знаю, в чём твоя самая страшная беда… Я знаю о твоей жизни, о твоей матери, о том, как ты прожил свои сорок два года в этом тщетном и бесконечном поиске. Знаешь, что ты ищешь?
— Я рад, что тебе стала интересна моя жизнь настолько… что ты постаралась что-то узнать, — усмехнулся он, приподняв голову и взглянув исподлобья в горящие гневом глаза. — Не уверен, что в твоих сведениях много истины. Свидетели часто лгут. Но расскажи мне что-нибудь новое, чего я не знал.
— Почему ты меня предал? Твои слова, всё, что было там, в темноте… ничего не значат, верно? — заговорила она с болью, рассматривая его лицо широко раскрытыми глазами, которые он успел полюбить. — Ты хочешь лишь страсти. Противоречий. Ищешь… бурю. Ты никогда не исправишься. Не станешь… человеком. Тебя сломали — и ты это принял как правила на всю жизнь!
Вальдер замолчал, изучая её лицо и не став спорить. Отпустив невидимый щит, всю жизнь защищавший от каких-либо страданий. Убрал невидимый меч в ножны и замер, безоружный, прикрыв глаза и впервые в жизни наслаждаясь тем… как сполна чувствует и понимает того, кто разделен с ним границами личности. Впервые в жизни хотелось замолчать и услышать стук чужого сердца, не колотящегося торопливо от страха, желания, страсти, боли. Впервые он это мог. Услышать то, о чём оно стучит — без его на то воли, само по себе. Загадка человеческой души стала на миг ближе, словно расступился туман.
Он никогда и не пытался понять, только брал то, что мог. То хладнокровное чудовище, что породила такая же холодная и закрытая мать, было смертельно ранено и истекало кровью. И вдруг эта рана заставила притихнуть и слышать.
Айдан резко вздохнула и заговорила снова тем мелодичным, пылким тоном дарханки, искушенной в человеческих страстях, но в переливах её голоса звучала тоска:
— Это твоя вечная потребность в чужих эмоциях, отражаться там и знать, что ты — есть. Ты существуешь. Это неутолимая жажда и неизлечимая зависимость. Тебе всегда будет мало! — Голос её, обретший лекарские нотки целительницы, которая склонилась над умирающим, стал подобен нарастающему звуку гонга. Зашумело в ушах, но ещё раздалось отчётливо: — Стоит эмоциям схлынуть — и ты снова пуст. — Горечь в речи стала нестерпимой, сущее мучение. Но каждое её слово и правда били точнее, чем нож в спину. — Ты… исчезаешь, капитан.
— Далеко ли, Айдан, ушла ты? — Вальдер снова открыл глаза и поморщился от боли в разбитой брови и губе.
— Да, — поджала она на миг губы, чтобы не сорваться снова, и в глазах её появились слёзы далёкой боли. Она прошептала: — Да, Вальдер. Я сделала первый шаг. Потому что я хочу иную жизнь. Я хочу сделать всё, чтобы прошлое осталось прошлым, хочу родиться заново и начать сначала.
Скованный за руки, прикованный к стене в богами забытой темнице, он чувствовал себя невыносимо. Так невыносимо, что это хотелось закончить любой ценой.
— Родиться заново… Звучит заманчиво, — прошептал он, с трудом удерживая голову прямо, чтобы смотреть в её лицо, в глаза, миндалевидные, такие большие, чуть навыкате, что сейчас забирали всё внимание — и тонула во мраке темница, он сам, оковы, проклятый император и весь этот монастырь.
В её глазах было столько боли и скорби, сколько он никогда не видел в мире, и у него самого жгло глаза, а соль мешалась с кровью на лице. Вальдер покачал головой. Слишком много чувств. Даже ему не вынести.
Айдан подалась к нему, коснулась обеими ладонями его лица и прижалась к губам, сладко и нежно, терзая своими эмоциями, выдыхая сожаление о непрожитом, всю свою тягу, скрутившую их обоих в ком, смявший всё, что было до их встречи.
— Я тоже… хочу родиться заново, Айдан, — прошептал как откровение.
Она отступила на шаг, едва сдерживая слёзы. Сколько же боли. Он чувствует её всю! И сердце рвётся на части. И хочется дышать глубже, но лёгкие скованы, точно его руки за спиной, а в груди так тесно, словно камни, что закрыли проход в пещере, завалили всю душу.
— Прощай, капитан.
Сука…
По её приказу
