Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян
– Что такое? – спросила Цинь Яо. – Почему остановился?
Парень опомнился:
– Прошу простить, госпожа наставник.
– Зови меня Цинь Яо.
Он помолчал, а затем, словно еле собравшись с духом, повторил:
– Цинь… Яо. – Порой нужно лишь начать, чтобы дальнейшие шаги давались намного проще. Чу Цзи, не сдержавшись, чуть рассеяно пробормотал вновь: – Цинь Яо.
Девушка слегка улыбнулась:
– Как красиво звучит мое имя, когда его произносишь ты. – В ее глазах отражались прыгающие огоньки свечей. Они напоминали призраков и невольно заворожили парня.
Эта женщина…
Чу Цзи опустил голову и заиграл.
Эта женщина была прекрасна настолько, что он не смел и мечтать о ней, даже его мысли пятнали ее.
Цинь Яо прилегла на стол и молча изучала его лицо. Мелодия циня текла в ее ушах, и чувства, скрытые за музыкой и звучащие меж струн, подобно весеннему ветру волновали озерную гладь сердца. В звуке инструмента она с совершенной ясностью видела душу мужчины перед ней: в нем были редкие для людей твердость и упорство, и это заставило девушку невольно забыться.
– Чу Цзи, – внезапно произнесла Цинь Яо, стоило песне закончиться. – Ты так красив.
Сказанное нельзя было считать за комплимент мужчине, однако молодой человек, услышав эти слова, как назло, покраснел.
– Благодарю, гос… – Он проглотил окончание фразы и лишь спустя долгую паузу добавил: – Ты намного прекраснее.
Каким же он был дураком, даже сделать комплимент красавице у него не получилось. Чу Цзи почувствовал отвращение к самому себе. Неожиданно рядом кто-то прыснул со смеху – девушка перед ним рассмеялась:
– Значит, я тебе нравлюсь?
Столкнувшись с таким неожиданным вопросом, парень окончательно остолбенел. Лицо его заполыхало, и на долгое время он лишился дара речи. Цинь Яо встала с табурета и, протянув руку через стол, погладила его по голове:
– Ты мне очень нравишься.
Вскинув подбородок, Чу Цзи посмотрел на нее, чувствуя, как теряет голову от влюбленности.
Ночь они провели в одной постели, укрывшись одеялом и мирно погрузившись в сон. Цинь Яо сказала, что для этого и нужны наложники, ведь его объятия очень теплые.
И Чу Цзи в который раз почувствовал, что теряет контроль.
Возможно, в их мире и правда существовали боги. Возможно, Цинь Яо была одним из них, ведь… разве иначе мог быть спасен такой человек, как он?..
Глава 5
Близилась церемония большого жертвоприношения небу, и дом Наставника государя день ото дня наполнялся все большими хлопотами. Сама же Цинь Яо почти все время проводила во дворце императора, ее редко можно было увидеть. Однако каждую ночь – неважно, насколько поздний был час – она возвращалась спать под их общее одеяло.
– С тобой я чувствую себя в безопасности, Чу Цзи.
На самом деле это она была тем, кто подарил чувство безопасности ему, и тем, кто впервые показал, что люди могут жить достойно.
До церемонии оставалось еще десять дней, когда министерство церемоний прислало в дом Цинь Яо десять непорочных. В день большого жертвоприношения мальчикам и девочкам предстояло преподнести божественную жертву, и в доме Наставника государя их ждала церемония очищения. Только спустя десять дней очищения они могли войти в Храм Неба. Чу Цзи молча наблюдал, как жрецы каждый день обрызгивали детей «святой водой», и знал, что в эту так называемую «святую» воду было всего лишь подмешано дурманящее благовоние для ослабления их сознания, чтобы дети не плакали и не кричали.
День церемонии становился все ближе, и каждую ночь Цинь Яо тяжелее засыпала.
В очередную из ночей она вовсе не сомкнула глаз, молча обнимая руку Чу Цзи, а когда начало светать, неожиданно сипло спросила:
– Ты боишься меня?
– Не боюсь, – немедленно ответил он.
Тогда она сжала его руку крепче:
– Лишь ты меня не боишься. – Вновь наступила тишина, но когда парень уже решил, что Цинь Яо заснула, она заговорила вновь: – Вот только иногда я боюсь сама себя.
Чу Цзи остолбенел. Впервые он осознал, что и в сердце женщины рядом с ним на самом деле жил страх, что и в ней было полно недовольства собой. Он не умел утешать и не умел говорить красивые слова, поэтому просто изучал ее черты, а потом, повернувшись боком, провел ладонью по ее волосам.
– Цинь Яо… хорошая.
Лежащая рядом с ним девушка на мгновение вся застыла, а затем, поерзав и приподнявшись в темноте, остановила свой взгляд на нем и поцеловала в лоб:
– Ты добр ко мне. Очень добр.
Ее губы оказались слегка прохладными, однако молодому человеку показалось, словно лица коснулось пламя. Сердце в груди забилось так, словно готово было вырваться, и даже после того, как Цинь Яо опустилась обратно, чувства внутри еще долго не затихали.
Плохи были его дела…
Он почувствовал, что та греховная мысль, запрятанная в сердце, неожиданно начала прорастать, яростно захватывать все его нутро так, что ее уже было не вырезать.
За семь дней до жертвоприношения на востоке города организовали праздник фонарей. В этот день Цинь Яо вернулась раньше обычного и была в на редкость приподнятом настроении. Прячась от жрецов, она тайком вывела Чу Цзи из резиденции.
– Боюсь, без стражи нельзя, – беспокоясь, что с ней что-то случится, предостерег он.
Девушка улыбнулась:
– Разве не ты мой страж?
Видя, в насколько хорошем расположении духа она пребывала, парень не смог отказать. По мнению Чу Цзи, жила Цинь Яо вовсе не так радостно, как он себе воображал, и ее жизни совершенно точно полагалось быть более славной.
Всевозможные цветные фонарики на празднике горели так ярко, что слепили глаза. Цинь Яо и Чу Цзи шли в толпе, взявшись за руки, точно обычная парочка влюбленных. Они разгадывали загадки, записанные на фонариках, и запускали те в небо. Никогда прежде парень не чувствовал себя настолько безмятежно и легко, как в эти мгновения. Одного взгляда на идущую в полушаге от него фигуру было достаточно, чтобы уголки его рта радостно приподнялись.
С хлопком в небе взорвался очередной красочный фейерверк, и Цинь Яо, вскинув голову, вздохнула:
– Как красиво.
Глядя на ее профиль, молодой человек согласно кивнул:
– Очень.
Она повернулась к нему, и их глаза встретились, будто склеились намертво. Ни один не отводил взгляд, и лишь когда уши Чу Цзи залила краска, девушка усмехнулась. Пара рук обвила
