Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян
– Боги и правда мне это передали, – с невозмутимым лицом перебила Цинь Яо жреца. – Его величество доверится воле неба.
Идущий рядом с ней парень молча бросил взгляд на ладонь девушки, сжимающую его правую руку. На самом деле слова ее были простым блефом, и все это понимали, однако в то мгновение он ненадолго поверил в богов.
Цинь Яо резко остановилась и, подняв голову, посмотрела на молодого человека. Ее ясные глаза, казалось, видели его насквозь:
– Забыла спросить. Как тебя зовут?
Помолчав какое-то время, он ответил:
– Пятнадцать.
– Значит, говорить умеешь… Вот только почему Пятнадцать?
Парень опустил взгляд:
– Я… ничтожный человек… – Словно не зная, как назвать себя, он замолк на мгновение, а затем продолжил: – Я был пятнадцатым смертником князя Чу, поэтому Пятнадцать.
Девушка на секунду растерялась. Смертники в Великой Цзинь занимали положение даже ниже слуг, с детства проходили бесчеловечную подготовку и выполняли приказы ценой собственной жизни, словно не люди, а вещи. Ее растерянность смутила парня, и он попытался отдернуть руку, желая отступить.
Однако Цинь Яо не разжала свою, а приподнялась на носочках и погладила его по голове:
– Ничего страшного, вернемся и выберем тебе имя из книги.
Мягкая ладонь, поглаживающая молодого человека по голове, овеяла обжигающим теплом сердце, словно ласкающий уши ветерок в разгар лета.
Глава 3
Почти всю верхнюю часть тела Пятнадцать укрывали повязки. Он сидел, прислонившись к изголовью кровати, и молча смотрел вниз. Тут дверь тихонько открылась, и парень поднял взгляд на вошедшую с горячей кашей в руках Цинь Яо. Он инстинктивно собрался было подняться и встать на колени, но не успел даже откинуть одеяло, как девушка остановила его:
– Ты мой наложник, – она присела сбоку. – И ты мне для ласки, а не для поклонов.
Пятнадцать остолбенел. Он знал лишь, как быть воином-смертником, но никак не наложником.
Цинь Яо зачерпнула ложкой кашу и поднесла к его рту, вот только он просто застыл. Тогда она улыбнулась:
– Открой рот.
Парень инстинктивно выполнил указание. Теплая каша опустилась ему на язык и вязкой, мягкой жижицей скользнула в пищевод, вмиг согревая все тело.
Терпеливо, ложка за ложкой, Наставник государя без лишних слов продолжила его кормить, а Пятнадцать молча глотал кашу, не сводя зачарованного взгляда с ее лица и чувствуя, что тем самым совершает огромный грех. Солнечный свет за окном, точно резец скульптора, высекал в его памяти лицо Цинь Яо, такое спокойное и заботливое в этот момент.
Когда каша оказалась съедена, девушка отставила тарелку в сторону и достала из-за пазухи книгу, после чего сместилась и уселась уже рядом с парнем:
– Давай выберем тебе имя. Какое хочешь: помужественнее или поизысканнее?
Прежде в своей жизни Пятнадцать никогда не выбирал, существовали лишь приказы хозяина и их исполнение. Поэтому, услышав такой вопрос, он в очередной раз надолго застыл. И оставался в таком положении до тех пор, пока в голову ему не пришла мысль, что за этот день он проявил себя уж слишком недалеким, а рано или поздно от столь недалекого человека наверняка отвернутся…
С некоторой осторожностью он повернул голову и взглянул на Цинь Яо, по-прежнему смотревшую на него с улыбкой, и тогда, сжав ладони, Пятнадцать чуть робко ответил:
– Как… Как вы прикажете.
– Но я же не знаю, что тебе нравится.
– Главное, чтобы нравилось вам…
Цинь Яо вдруг притихла и неподвижно уставилась на парня.
Его ладони все сжимались и разжимались, он чувствовал на своем лице ее задержавшийся взгляд, однако не осмеливался смотреть в ответ, поэтому, свесив голову, уставился на свои загрубелые руки. В его глазах забрезжила безнадежность: с таким-то характером вряд ли он мог вызвать симпатию. Пожалуй… она уже чувствовала, как лопается из-за него ее терпение.
Но как же ему быть? Как он мог получить ее благосклонность? Как мог вызвать ее беззаботный смех? Никто не учил его иному образу жизни, кроме исполнения приказов.
– Не переживай. – К его голове неожиданно прикоснулась ладонь. – Больше никто не поднимет на тебя руку.
Она… снова дотронулась до него. До такого ничтожного, низкородного человека… Пятнадцать опустил глаза, сердце его захлестнули чувства.
– Госпожа наставник, – с другой стороны двери постучали. – Его величество ожидает вас во дворце.
Рука соскользнула с головы парня. Цинь Яо встала с постели и, поправив одеяние, с неким безразличием ответила:
– Поняла.
Пятнадцать слегка приподнял голову и бросил на нее взгляд. Он только сообразил, что ей не очень нравилось посещать императорский дворец. Перед тем как выйти за дверь, Цинь Яо вдруг повернулась к нему и произнесла:
– Чу Цзи[35]. Как тебе такое имя? С окончанием дождя мгла рассеивается, и все будто снова оживает. Хотя звучит немного по-девичьи…
Некоторое время Пятнадцать остолбенело смотрел на нее, а потом вдруг опустился на колени прямо в постели и согнулся в поклоне:
– Спасибо, что нарекли меня этим именем, госпожа Наставник государя…
– Не нужно кланяться. Лучше скажи, нравится или нет?
«Нравится» – еще мягко сказано. Пятнадцать опустил взгляд:
– Очень нравится, благодарю вас, гос…
– Зови по имени, – бросила Цинь Яо и толкнула дверь. – Когда вернусь, я хочу услышать, как ты зовешь меня по имени.
Глава 4
Из императорского дворца Цинь Яо вернулась лишь поздней ночью.
Толкнув дверь в покои, она обнаружила, что внутри горит свет. Мысли ее были слегка рассеянны, и только когда она услышала дыхание человека в постели, то внезапно вспомнила, что привела к себе молодого человека.
Она вошла внутрь, и сидевший на постели Чу Цзи откинул одеяло, чтобы встать и поклониться, но затем, резко вспомнив отданный ей приказ, остановился и слегка растерянно остался стоять рядом с постелью.
Девушка какое-то время изучала его взглядом, а потом неожиданно улыбнулась:
– Да не съем я тебя.
Чу Цзи опустил голову, думая, что если б захотела, то вполне смогла бы…
– Умеешь играть на цине?[36] – вдруг спросила она.
– Умею.
Смертникам князя Чу не полагалось быть совсем неотесанными невеждами, поэтому они были знакомы с музыкой и игрой на инструменте. Чем больше знал такой смертник, тем большую пользу имел для хозяина, а значит, мог дольше прожить.
Цинь Яо задала вопрос просто так, не ожидая, что парень и правда умеет играть. Мгновенно в ней поднялся интерес, и, достав из-под письменного стола цинь из тунгового дерева, она опустила инструмент:
– Сыграешь для меня разок?
Чу Цзи и в самом деле сел за цинь. Наставник государя передвинула табурет,
