Змей сбрасывает шкуру - Ellerillen
Шершавый мощно развернулся выкапываясь совсем рядом и, сбросив плотную ткань, отыскал меня взглядом. Выдохнул успокоившись.
— Теперь то пожрать дадут? — уточнил я у него ворчливо. Змей закатил глаза.
***
Как оказалось, то что буря прошла для каравана довольно безобидно, мне просто показалось. Сёдла и тюки истрепало знатно, местами по коже, ткани и верёвкам и правда будто наждаками прошлось. Некоторые тюки были повреждены, другие рассыпались из-за того, что крепёж подвёл, и частично затерялись под песком. Эркшетам буря не повредила, разве что отряхивались они долго, отяжелев от засевшего в густой шерсти песка.
И по шеску прошлось. Практически у всех, у меня, в том числе, оказавшаяся наиболее подветренной чешуя была сильно потёрта. На тех, у кого она от природы гладкая и блестящая, это было заметно особенно хорошо. Шеску невесело называли это “поцелуями пустыни”, а я задумался о том, что с человека таким могло и кожу ободрать. И хорошо, если не до костей…
Потёртости чешуи начало саднить на солнце, когда то окончательно проступило из-под осевшей пылевой дымки. Шес Эрше сказал, что это нормально, посоветовал прятать потёртости под тканью и обрадовал тем, что это спровоцирует линьку через недельку-другую. Самого-то его на вид почти не “обветрило”, чешуя у него была толстенная из-за своей формы.
А ещё сделали наконец нормальный привал и приготовили еды! И в этот раз в меня влезло всё. Даже о добавке задумался, но Хешхэ запретил.
Какого чёрта спрашивается?! Количество претензий к лекарю всё растёт…
На следующее утро шеску дружно занялись странным - подоставали из своих вещей щипчики и начали тщательно осматривать хвосты. Сперва мне подумалось, что это связано с потёртостями после бури, но потом Ис’саата выдал мне инструмент и пояснил его назначение.
Весь караван вшей искал. Песчаных. Кажется, я читал о них уже. Паразиты, как он объяснил, были практически в каждой песчаной буре, приходящей из глубины пустыни. Неотличимые от песчинок, они забивались под стёртые песком чешуйки и впивались подобно клещам. Ещё часть оседала в шерсти эркшетов и среди поклажи, и ночью сползалась к спящим змеям на запах. Жрали эти паразиты исключительно кровь шеску, и искать их имело смысл только когда они хоть немного насосались и становились видимыми. Ну и когда все сползлись на вкусное, и можно избавиться от всех тварей разом.
Сперва я не слишком понимал, что искать, но, найдя одного паразита, начал замечать и выдёргивать всё новых и новых тварей. Они и правда были похожи на песчинки, застрявшие в складках кожи между чешуёй и под краем чешуек. Только - с красными точками высосанной крови в серёдке. Подцеплял, выкручивал из неожиданно обильно кровящих ранок, похожих на булавочные уколы, и брезгливо давил. Шершавый, обдирающий свой хвост, рассказывал ужасы про то, как стремительно растущие паразиты ввинчиваются под самую чешую и остаются незаметными до тех пор, пока не вымахают с хорошую фасолину. И тогда от них не избавиться без того, чтобы расковырять всё до мяса. Но хуже того - к тому времени эти твари успевают отложить пару кладок и заразить не только невнимательного шеску, но и всех вокруг него.
Слово “вшивый” у шеску считалось очень грубым и оскорбительным, и означало не того, кто подцепил вшей, а того, кто не достаточно тщательно от них почистился и принёс заразу в дом.
И мне, молодому-зелёному, в этом вопросе не доверяли, и осмотрели потом в две пары глаз, заставляя вертеться и показывать себя всего. Почти. “Человеческой” частью и брюшными пластинами вши брезговали.
Троих гадин просмотрел, к слову.
Занял этот процесс порядком времени, и до самого вечера караван двигался очень бодро. А потом ещё и затемно снялись с места. Я не выспался, а меланхоличные до того верблюдоящеры начали артачиться. Но - успели к месту и времени открытия очередной “лунной тропы” - так они называли эти непонятные проколы пространства.
Эта была спокойнее - песка здесь не было, и из под него ничего не выкапывалось. Вокруг были камни, скалы и даже редкие лужи, затянутые чем-то вроде мазутной плёнки. Запах от них шёл гадостный, тот самый, химический, радужно-плесенный, и караван старательно их объезжал. Ехали долго, запах дряни становился всё сильнее, и в какой-то момент мы проехали мимо того, что когда-то было оазисом. Опять мазутная вонючая лужа, только большая, и кристаллизовавшаяся в переливающиеся неопрятные кучки растительность по её краям. В луже, кажется, что-то жило - разводы на поверхности колыхались. Но - оно не вылазило, и змеи вели себя достаточно спокойно. Шершавый на вопросы не отвечал, призывая соблюдать тишину. Зараза.
Миновали бывший оазис, выехали на каменистое плато, окружённое сгустившейся хмарью и ватным туманом, и ждали. Долго. Нервно. Пока не открылся очередной проход, и мы не выбрались в нормальную реальность.
И снова солнце не с той стороны и не в том положении. Вокруг простиралась песчано-каменистая долина с явными следами протекавшей когда-то по её центру реки. Впереди вырастали невысокие, без снежных шапок, но такие характерно-полосатые красно-жёлтые со светлыми прослойками горы. Прикинул, как там выглядела карта, уточнил. Оказалось - Ши-ен-са или змеиный хребет. Мы проскочили здоровенное пятно пустыни парой переходов по лунной тропе. Не берусь судить по расстоянию, но на карте смотрится внушительно, однако. Ещё один момент к ящику вопросов, главные из которых - что это вообще такое и как оно работает?
Нападаю с вопросами на Шершавого. Отмахивается скороговорками и предлагает попробовать перейти в общении на язык шеску. И ещё тактически хвалит мои успехи. Ладно, прикинулся, что повёлся на его уловку.
Предгорья, кстати, поживее. Начала появляться зелень, особенно в тенистых местах под скалами и во вроде как сухих руслах мелких ручьёв и бывшей реки. В вышине кружили стервятники, на каменистых подъемах иногда мелькало что-то среднее между большим длинноногим зайцем и маленьким горбатым копытнем. И кактусов стало больше и чаще до целых зарослей, которые кто-то откровенно топтал и жрал периодически. Да и под ногами взбодрившихся эркшетов теперь явно дорога наблюдается. Пыльная, старинная, но добротная, на века строенная. И вполне может быть, века тут лежащая.
Долина сузилась и начала втягиваться в ущелье. Пытаясь выговорить сложный пассаж на языке змей, не сразу понял, почему шеску вежливо склоняют головы, огляделся и натурально прикусил язык. До крови. Торопливо наклонил голову, как и все, исподтишка поглядывая на сливающуюся с камнем тварь. На уступе, неподалёку от того места, где дорога ныряла в ущелье, возлежал колоссальный змей.
