Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Красиво… – прошептал Дорилай. – Море и ветер… Нет красивее ничего… Ничего лучше…
– Воистину так. Славься вечно, Сефетарис пастырь волн, буйнонравный, славься вечно Тимерет легкокрылая, гонительница ветров.
Расстегнув свой обшитый бронзовыми бляшками пояс, Ликомах зацепил его за пояс Дорилая. Затем глубоко, полной грудью вдохнул свежий солёный воздух и шагнул вперёд, навстречу ярко-синему, покрытому барашками волн морю.
***
Множество островов есть в Эйнемиде. Больших и малых, поросших фруктовыми деревьями и голых, точно обглоданная кость. Усеянных богатыми торговыми городами и таких, где люди едва сводят концы с концами, в поте лица добывая свой хлеб. Но вряд ли меж эйнемских островов сыщется более забытый, чем Тирнака.
Этот неприютный кусок скалы, торчащий из Адамантового моря, лежит в стороне от всех известных торговых путей. Его скудные почвы, едва способные выродить жалкий урожай ячменя, не привлекут и самого жадного из завоевателей, а из-за коварных отмелей да тесных бухт любой сколь-нибудь разумный мореход лучше проведёт в плавании лишний день, чем затеет стоянку в таком месте. Лишь изредка буря прибьёт к этим неприютным берегам незадачливый корабль, но и тот, подлатав борта и дождавшись погоды, немедля тронется в путь. Военные грозы, великие потрясения и завоевания, рождение и крушение царств – всё обходит Тирнаку стороной. О том, что Веррен едва не поработил Эйнемиду, бои шли на улицах Сенхеи, Латарии и Леваны, а Верр Рецинна обложил данью священную Калаиду жители Тирнаки узнали, когда последние корабли разгромленных захватчиков на полных парусах мчались прочь от эйнемских берегов.
Впрочем, тирнакийцев всё это совершенно не огорчает. Здесь не любят ни потрясений, ни перемен, свято чтя обычаи дедов и прадедов. Соли, сколько пожелаешь, море обильно рыбой и моллюсками, в скалах гнездятся чайки, берега покрыты водорослями, а в глубине острова полно лишайников, как съедобных, так и дающих ценную краску, какую охотно покупают на Большой Земле. Рыба, водоросли, чаячьи яйца и лишайник исправно пополняют стол неприхотливых островитян. Из сушёных рыбьих костей, водорослей и яичной скорлупы здесь даже делают муку, обильно разбавляя ею ячменную, каковая считается на острове наиглавнейшей ценностью и используется вместо денег. Скажете, скудная, грубая, варварская пища? Зато неурожаев не бывает. У селянина на Большой Земле то засуха, то град, то недород. Не заполнились к зиме закрома, и голод опустошает целые деревни, косит и старых, и малых. Люди едят древесную кору, шишки, сосновые иголки, вываривают голые кости так, что сквозь них смотреть можно. С угодьями отца-Сефетариса не так, они и зимой, и летом плодоносят, знай только, где и как собирать жатву. Ну а уж эту науку всякий тирнакиец постигает, едва научившись ходить.
К тому же, и боги своих детей не оставляют. Сильные течения, что омывают Тирнаку, исправно выносят на берег всякую всячину с разбитых бурями или потопленных пиратами кораблей. Всего чаще верёвки либо доски, из которых тирнакийцы строят свои хижины, но бывает и что-то поценнее: куски мрамора, доспехи, драгоценные камни, серебро, бронзу, морское стекло, монеты, а то и целый покинутый корабль с остатками груза. Всё это тирнакийцы бережно собирают в особом доме посреди острова, а раз в год, летом, когда море спокойно и шторма редки, грузят свои сокровища на лучшие лодки, что есть на острове. Грузят также соль и лишайниковую краску, а затем берут курс на Большую Землю, на Сфикон – огромный город, дух захватывает, аж пять тысяч человек, столько небось и в Латарии не наберётся! Там товары обменивают на бесценные овощи, фрукты, одежду, доски, а самое главное – масло, вино и вкусных жирных свиней – лучшее лакомство, какое бывает на свете. По возвращении «торгового флота», на острове устраивают грандиозный праздник – самый главный в году. Особенно радуются островитяне, если удаётся выменять на Большой Земле хотя бы несколько рабынь. Мало того, что лишние руки в хозяйстве подмога, так ведь и жён на острове всегда не хватает. Да и вообще, захолустье захолустьем, а что от кровосмешения бывает слышали, знаем. По той же причине всякий тирнакиец, если какого чужака прихотью богов занесёт на остров, норовит уложить его в постель к своей дочери или жене. Рождённый от чужеземца парень с лёгкостью сыщет невесту, а уж коли пошлют блаженные боги дочку, так готовь сундуки загодя – как сваты с выкупом пойдут, может и не поместиться. Бывалые моряки про этот во всех отношениях замечательный обычай прекрасно знают и считают его достойным воздаянием за дурную удачу, что притащила корабль на этот дурацкий остров. Как рассказывал некий сенхеец Клевст: «Ну на двадцатой, мать её зубатка, кряду, я уж, конечно, чуток притомился. Дайте, говорю, вина выпить, до ветру сходить, а там тащите и остальных».
Однажды ясным весенним вечером волны вынесли на каменистый берег Тирнаки удивительную находку: двоих утопленников, прочно сцепленных друг с другом ремнями. Оба крепкие с виду мужчины: один черноволосый и стройный, другой ‒ могучий гигант с волосами невиданного ярко-красного цвета. Судя по дорогим доспехам, это были знатные и славные воины, но что всего больше поразило тирнакийцев: выглядели утопленники так, словно умерли мгновение назад, а не провели неведомо сколько недель в солёной морской воде. Тлен и разложение не тронули тела мертвецов. Казалось, они просто спят, столь ясны и спокойны были их безжизненные лица.
Старый жрец Афет, почитаемый всеми островитянами за свою мудрость, сказал, что эта находка – дар богов. Не просто так отец-Сефетарис сберёг эти тела и принёс на Тирнаку. Люди эти, видно, при жизни были истинными друзьями, раз не разлучились даже в смерти. Надлежит отнестись к ним с почтением, ибо это будет угодно Пастырю Волн.
– Что ж, – сказал Хар-рябой, староста единственной на острове деревни и, таким образом, правитель всей Тирнаки. – Раз так, то закопаем как положено. Только железки сперва снимем. Им-то они уже без надобности, а нам сгодятся. Я не я буду, коль мы за них цельный мешок серебра не выручим.
Афет заспорил. Негоже, мол осквернять тела, которые Пастырь Волн не тронул, нужно хоронить как есть. Одни селяне стали за старосту, другие за жреца, и завязался горячий спор, едва не закончившийся дракой. Ни до чего не договорившись, решили пока оставить мёртвых в покое – всё равно по ночи хоронить не станешь – а с утра, на свежую голову, обсудить всё ещё раз.
Неизвестно, что приключилось с Харом ночью, да только не успело ещё взойти солнце, как он, с глазами
