Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Ликомах, ты меня слышишь? – знакомый голос прозвучал так, что, кажется, его услышали на самом Хиссе. Какое-то очередное неарское диво. – Ликомах, это говорит Хилон, твой друг. Вы окружены, деваться вам некуда! Сдавайтесь, и я даю слово, что никому из вас не причинят вреда, не отнимут оружия и не снимут доспеха!
Сняв с головы зеркальный шлем, Ликомах подошёл к окну. Дела действительно дрянь. Набережную заполонили неарцы и сенхейцы, держатся, правда, подальше от башни – видно, Фасприй и парни внизу уже разъяснили, что с детьми Островов шутки плохи, особенно когда у тех в руках луки и достаточно стрел.
– Ликомах, прошу тебя, спаси себя и своих людей! Мы не хотим вашей смерти! Сдавайтесь, вам некуда деваться!
Что ж, друг мой Хилон, в других обстоятельствах, я принял бы твоё предложение, но уж точно не сейчас! Ликомах вернулся в кресло и положил руки на рычаги. Ну, начнём, и да пребудет отец Сефетарис со своими детьми.
Первой вспыхнула баллиста на дальнем конце набережной, за ней полыхнула другая. Прислуга третьего орудия – Ликомах даже не знал, как называется этот монстр – не стала дожидаться огненной смерти и бросилась врассыпную. Бронзовый пневмобол подпалить не удалось, но пламя с горящей баллисты удачно перекинулось на сосуды с неарским огнём и через мгновение всё на десяток локтей вокруг полыхало ярким оранжевым пламенем. Войдя во вкус, Ликомах повёл солнечный блик дальше, подпалив ещё несколько орудий, и вскоре добрые полстадия берега превратились в один сплошной костёр. Дальше солнечный луч оказался бессилен и разве что напугал прислугу машин на левом берегу.
Снизу раздался звон оружия, неарцы опомнились и бросились на штурм башни, но Ликомах опустил солнечный блик на набережную, и к шуму добавились вопли страха и боли. Подтянуть луч к самой башне не получилось, но локтей на пятьдесят от неё всё работало прекрасно. Ликомах быстро очистил берег, дав Фасприю хоть какую-то передышку, и дёрнул рычаг, разворачивая оружие на залив.
Мощный удар сотряс башню, за ним другой, третий. Ликомах заметил огненные точки, летящие с левого берега. Поняв, к чему всё идёт, неарцы развернули уцелевшие орудия на башню. Небось скоро ещё и из города станут бить, а луч туда не развернёшь – расстреляют в упор. Нужно, чтобы Гигий высадился и вытащил союзников, пока их тут, ко всем сиренам, не спалили дотла. Луч медленно пополз в сторону сенхейских и неарских кораблей.
Когда запылала шестая триера, вражеские командиры начали выходить из боя, оставив флот Гигия в покое. Теперь эфериянин пойдёт к берегу, как на морской прогулке. Ещё одно сенхейское судно занялось пламенем, и ещё – для острастки. Пусть убираются к выходу из залива, добить их можно потом, а пока лишь бы не мешали. Неара будет взята! Великое деяние, достойное героев прошлого. Отец бы гордился необычайно.
Снизу послышался удар и следом треск пламени. Сильно потянуло гарью. Ликомах развернул кресло в сторону набережной. Чисто. Значит, бьют из города. Ещё удар – плохо дело. Но держаться осталось недолго, скоро Гигий будет на берегу, а в башне их больше ничего не держит. Нужно спускаться, пока башня не загорелась совсем, и ждать подмоги. Ликомах повернулся в сторону залива, желая в последний раз взглянуть на идущий в атаку флот, и с его губ сорвался горестный крик. Союзные корабли на всех вёслах уходили прочь от берега, перестреливаясь с держащимся в стороне флотом врага.
– Проклятый трус! – взревел Ликомах, срывая шлем. На глаза навернулись слёзы ярости и отчаяния. Всё было напрасно и всё было кончено. Неара осталась неприступной. Друзья, товарищи, соратники ‒ все те, чьи тела усеивают сейчас неарский берег либо опускаются на песчаное дно залива, погибли зря.
– Что такое? – простонал Дорилай. Крик Ликомаха вырвал его из забытья.
– Я отбил этого эферского ублюдка от сенхейцев, а он сбежал! Наши драпают из залива! А мы тут горим!
– Мы же знали, что он скотина, – прошептал илифиянин, силясь улыбнуться. – Сдаёмся?
– Сдаёмся, – кивнул Ликомах и кинулся к лестнице. Распахнув ведущую на нижний этаж дверь, он понял, что сдаваться тоже поздно. Жар ударил в лицо, опалив бороду и едва не сбив его с ног. Весь этаж пылал, объятый оранжевым пламенем от потолка до пола. Неарский огонь, жадный и негасимый. Едкий дым заполнил комнату. Ликомах надсадно закашлялся.
– Командир! Наварх! Ты слышишь?! –донёсся откуда-то с другой стороны комнаты знакомый голос.
– Фасприй! Как вы?!
– Два этажа горят, я еле добрался! Не могу пройти к тебе!
– Уходи! Слышишь, Фасприй?! – Ликомах орал надсадно, срывая горло. – Выводи людей, кладите оружие! Позови Хилона, анфейца, он поможет! Слышишь?!! Сдавайтесь!!!
Ответа Ликомах не услышал. Добравшись до чего-то горючего, пламя взревело со страшной силой, разделив наварха и его подчинённого. Оставалось только надеяться, что у Фасприя хватит ума со всех ног бежать вниз, а не сдохнуть, пытаясь спасти тех, кто уже обречён.
– Ну что? – спросил Дорилай, когда Ликомах вернулся в комнату с креслом.
– Конец нам, дружище, – вздохнул хиссец, присаживаясь рядом. – Всё горит, скоро и досюда доберётся.
– Когда-то… Должно… – прошептал илифиянин.
– Но не так же погано!
– Огонь?
– Огонь, – кивнул Ликомах. – Сгорим, а скорее задохнёмся. Чуешь, гарью несёт? Дурная смерть для моряка.
– Смерть… Кто мешает выбрать? Море рядом…
– А ведь точно! – наварх хлопнул себя по бедру. – Море то рядом! Ты со мной?
– Как и всегда… друг.
Ликомах бережно поднял застонавшего от боли илифиянина и осторожно, стараясь не дёргать, подтащил его к окну. Усадив Дорилая на подоконник, он взобрался сам, а затем помог подняться другу, поддерживая его за талию. Они стояли в оконном проёме и смотрели на озарённый ясным полуденным светом залив, покрытый тёмными точками кораблей. Море весело билось в подножье башни, разбрасывая вокруг клочья пены. В вышине пронзительно кричали чайки, свежий солёный ветер ласково овевал разгорячённые тела.
