Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Слепой и безрукий… Протянул сгорбившийся на своем сиденье, явно думающий о чем-то своем Ипполит. — Мало ли блаженных калек ходят… Стой. — Пастор недоуменно моргнул. — Старец… Ты разговаривала с самим Старцем Монблау? — Он же…
— Ага. — Кивнула великанша. — Перед тем как меня в монастырь отправили, чтобы на свободу выпустить. Он мне понравился. Он добрый. Хоть и очень грустный. Попросил его обрубки в руках держать и в глаза смотреть, а потом… женщина нахмурилась. — А потом я ничего почти не помню. — Только, что он мне улыбался. И про битву в сердце. И что мой путь будет трудным. И что я потом очень долго плакала. Я с детства не плакала, а когда за руку его взяла заревела. — Глаза дикарки затуманились от воспоминаний. — Мы с ним, получается день целый сидели. Потому что когда меня привезли только утро было, а когда от него вышла уже смеркалось… Знаешь. Вспомнила вот сейчас. Он сказал, надо верить своему сердцу и разуму. А не всему, что мне говорят. Даже если этот человек будет жрецом.
— Хороший совет. — Немного помолчав кивнул пастор. — Хотя, это и странно слышать такие слова от святого человека.
— Я тоже так подумала. — С серьезным видом кивнула дикарка. — А потом решила, что буду слушать только друзей и духов. Духи меня никогда не обманывают.
Щека священника нервно дернулась.
— Что-нибудь нашла? — Проскрипел он и устало помассировав виски, принялся мерно щелкать костяшками четок.
— Ты про рогатую бабу рассказать обещал. — Склонив голову на бок, северянка зачерпнула ладонью угли из очага и зачем-то попробовала их на язык.
Ипполит тяжело вздохнул и ссутулившись принялся с остервенением щелкать четками.
— Хоки. Это сулжукский злой дух являющийся путникам в пустыне. Извращенное отражение темной стороны примитивного языческого божества-всематери. Страх рождения детей. Уход из жизни молодых и здоровых, смерть при родах, извращенное изнасилование, неестественное рождение. Все противоположное естественному циклу жизни. На самом деле не более чем выдумка. Отражения подспудных страхов. — Наконец-то вздохнул он и тряхнув нанизанными на шнурок бусинами сложил на коленях руки. — Когда империя пришла в сулджук им было трудно принять Великую мать. Они считали нас демонопоклонниками… Мой предшественник видимо очень любил Praedo malum. Даже апокрифичные и признанные ложными разделы. И щедро делился этим знанием с паствой. Я нашел в церкви несколько книг.
— Значит все-таки просто враки южанские. — В голосе женщины послышалось явное облегчение. — Это хорошо. А то как-то… противно.
— Кирихе до дрожи боится демона-козла. Нашего любящего выпить друга, впечатлила эта история про Хоки. — В глубине глаз священника мелькнули искорки. — А того молодого человека, на которого ты глаз положила, явно оставила неравнодушным история о суккубах.
— А чего это сразу глаз положила… — Немного смутилась северянка и ковырнув испачканным в саже пальцем доски пола поплотнее запахнула свое одеяние. — Я может хочу, чтобы лошадки под приглядом были..
— Сив, я конечно уже не молод, но я ведь не слепой. Вижу как ты себя ведешь. И вполне представляю какие желания иногда возникают у молодых и здоровых мужчин и женщин. — Устало улыбнулся пастор и щелкнув четками уставился куда-то в потолок. — А еще мне кажется, что ты неравнодушна к барону. Очень я бы сказал неравнодушна. Он этого не видит. Ему бы… такое и в голову не пришло. Потому тебе видимо и приглянулся этот смазливый великовозрастный олух. Ты пытаешься добиться, чтобы твой новый спутник смотрел на тебя как на женщину, думаешь ели он увидит тебя с ним, это вызовет у него чувства. Способ конечно на редкость нелепый, но я видел это тысячи раз.
— Ну и умеешь же ты гадости говорить, Ипполит. — Обиженно надув губы великанша снова принялась копаться в очаге. — И ничего я такого не делаю. Просто этот Кобылка вон какой… работящий. Я и подумала, что за скотинами сумеет присмотреть…
— А, мне все еще продолжает казатся, что тебе очень по сердцу господин Август. Будь мы друзьями я бы посоветовал выкинуть эти мысли из головы. Он, даже клейменный тебе не ровня. Да и ничего хорошего не выйдет из этого. Ты чистокровная. Он не откажется от своего статуса ради такой как ты. А церковь никогда не консумирует столь… неравные отношения. — Пожал плечами, священник. — Но… лучше мы останемся каждый при своем. Хотя. Может быть я ошибаюсь. И каждый видит то, что хочет. Нату, вот, явно не оставила равнодушной история о человеке-быке.
— Скорее о том как его зачали. — Хмыкнула великанша и разогнувшись принялась с интересом изучать поддерживающие крышу балки. — Я слышала эту сагу.
— Ты знаешь сказание о Таурусе? — Удивленно распахнул глаза священник.
— Ага. — Пошарив взглядом по сторонам Сив подобрала второй табурет и поставив его под одной из балок запрыгнула ногами на сиденье. — Когда я с гармандскими наемниками ходила был у нас капеллан. Ну знаешь, такой жрец, или не жрец, в общем он вроде как перед боем подбадривать нас должен был. Так он постоянно всякие истории рассказывал. Особенно когда нам удавалось достать бочонок-другой вина.
— Понимаю. — Неодобрительно покачал головой священник. — Ты привыкла общаться с грубыми людьми Сив, но поверь не все слуги Создателя такие.
— Думаю, ему просто нравилось эти байки рассказывать. Одна другой срамнее. Мужикам такое нравится. Чтобы рожищи — во, сиськи — во, и задница такая, что в дверь не пролезает. — Передразнив голосом Пучку дикарка раздула ноздри словно почуявшая добычу волчица и принялась внимательно вглядываться в пространство под потолком.
— Но тебе это не нравилось. — Чуть прищурившись ксендз сухо щелкнул костяшками четок.
— Да плевать. Я тоже люблю выпить. Потанцевать. Спеть песню. Трахаться я тоже люблю. И не морщись так. — Мы живые. А живые должны веселится пока есть возможность. В горах не так много поводов чтобы веселится. Просто выдумки есть выдумки, а правда это правда. — Лицо женщины неожиданно помертвело. — Правда намного страшнее и гаже, Ипполит. Например смешанные. Некоторые из них действительно рогатые и похожи на быков. Очень больших быков. Но чтобы возлежать с гренделем деревянную корову строить не надо. Достаточно просто убегать чуть медленней остальных.
— Так значит, все дело было в самом капеллане, так? — Вскинул бровь ксендз.
— Он был обманщиком, часто распускал руки, жульничал в кости, и всегда находил слова чтобы перевернуть все так как ему удобно.
