Эхо старых книг - Барбара Дэвис

Я был женат один раз. Лора – темноволосая, с янтарными глазами – внешне походила на тебя, но не была тобой, и этого я не смог ей простить. Лора заслуживала лучшего, о чем я и сказал ей в тот вечер, когда она решила уйти. Она заслуживала стать счастливой и осчастливить кого-то другого, но только не меня. И во всем виновата ты.

С того первого вечера в отеле «Сент-Реджис» ты заполнила мой разум, не оставив там места никому другому. Даже когда нас разделял океан, я чувствовал твою близость, словно боль в ампутированной конечности. На какое-то время война и работа служили мне отвлечением. Нужно было рассказывать миру о происходящем и разоблачать зверства, хотели люди этого или нет. Изнуряющий голод. Газовые камеры и печи. Человеческие существа, обращенные в пепел. А потом освобождение концлагерей. Кто-то должен был рассказать и об этом, чтобы мир узнал и никогда не допустил подобного впредь. Но после войны наступила невыносимая тишина, пустота, испещренная ранами, не имеющими ничего общего с пулями и полями сражений.

И вдруг однажды вечером за ужином напротив меня оказалась Лора, призрак с обещанием второго шанса. Через месяц мы поженились. Я надеялся забыть о прошлом, прижечь порезы, оставшиеся после тебя, но каждый раз, глядя на Лору, чувствовал, как проворачивается нож и опять течет кровь. Она так и не поняла, почему наш брак не сложился. О тебе Лора никогда не слышала и даже не знала, что ты существуешь, хотя ты всегда стояла между нами.

Другая женщина. Единственная.

Однажды, в момент безумия, выпив, наверное, слишком много джина, я едва не отправился искать тебя. Мне вдруг подумалось, что, увидев твое лицо, я смогу избавиться от воспоминаний. Закрою наконец хранилище памяти и буду жить дальше. К утру, конечно, пришел в себя. Или, может, просто закончился джин. Уже не помню.

Опомнившись, я сел за пишущую машинку и напечатал пару книг о войне. Они были хорошо приняты и получили несколько престижных наград, но то были холодные и бескровные научные исследования. Я их возненавидел.

Я устал от войны, от ее тактики, механики и политики. Меня тянуло написать что-то живое, книгу, у которой бьется сердце. Но никак не получалось сдвинуться с места. Фальстарт за фальстартом, сотни скомканных страниц. Корзины для мусора неделями полны до краев. И вот однажды я проснулся в темноте посреди ночи, и ты была там, как боль этой призрачной конечности, пульсирующая жаждой мести. Этот пульс я как раз и искал.

Слова выплескивались из меня, как яд, и сплетались на бумаге в историю о нас. Увы, дорогая Белль, это история без счастливого конца, да без конца и вообще, не считая нескольких горьких строк. И вот, в день, когда умирает старый год и начинается новый, я завершаю наш кровопролитный рассказ. Пожалуй, переплету страницы и подарю книгу тебе. Как сувенир или трофей – это уж на твое усмотрение.

Кстати, тебя, наверное, удивит мое признание: время от времени ловлю себя на мысли о твоем чемодане. Гадаю, пригодился ли он кому-нибудь или до сих пор лежит забытый где-нибудь на чердаке или в подвале, все еще полный твоих вещей. Конечно, это не имеет никакого значения – какой смысл в этом чемодане по прошествии стольких лет?

И все же я вспоминаю о нем.

Х.

Глава 13

Эшлин

«Мы развиваем особую привязанность к своим любимым книгам, к тому, как они выглядят, пахнут и звучат, к воспоминаниям, которые они вызывают, и однажды они начинают существовать для нас как живые, дышащие существа».

21 октября 1984 г. Рай, Нью-Гэмпшир

Эшлин обхватила себя руками, защищаясь от холодного ветра, дующего со стороны гавани. С грустью она смотрела, как Итан закрывает «Сожалеющую Белль» и кладет книгу на столик, стоящий между их стульями. Как в конце фильма, когда начинаются титры и понимаешь, что счастливые герои не уедут в закат. Она, конечно, знала, к чему все идет, но все равно чувствовалось в этом финале что-то неправильное, незавершенное.

– Не могу поверить, что на этом действительно все.

– По крайней мере, для Хеми, – ответил Итан. – Если хочешь, можем еще прочитать последние страницы книги Белль.

Эшлин покачала головой.

– Нет. Не сейчас. К тому же нам известно, что сюрпризов не будет.

– В твоих словах столько печали.

– Да, есть немного. Наверное, я слишком привыкла к книгам, в которых финалы завязаны красивым бантиком. Никто не обещал, что эта история закончится поющими скрипками, но она кажется недописанной, и я не знаю почему… После стольких лет Хеми никогда не переставал любить Белль.

– Или ненавидеть ее, судя по всему.

– Он не испытывал ненависть, Итан.

– А как бы ты это назвала?

– Отчаяние, – тихо сказала Эшлин. – Он убит горем. Скорбит по тому, что потерял. Как и Белль. Оба лишь притворяются, что ненавидят друг друга. Потому что так им было проще.

Итан пожал плечами.

– Может быть. Но взять и не прийти на вокзал с ее стороны было довольно жестоко. Могла бы его предупредить, а она просто сдалась. Оставила его мучиться и ждать.

Его ответ не удивил Эшлин. На этой неделе она несколько раз замечала это слабое, но ощутимое трение, которое начало проникать в их разговоры, как будто каждый из них неосознанно вжился в сюжет и принял на себя соответствующие гендерные роли. Невольно они выбрали стороны.

– Ничего подобного, Итан. Она ведь отправила ему письмо, очевидно, чтобы сообщить о своем приезде. Если кто и сдался, так это Хеми. Можешь представить, каково ей было войти в его пустую квартиру?

– Думаю, примерно так же, как стоять в одиночестве на платформе. И нам не известно, что было в письме. Мы знаем только то, на что намекает Белль. И как Хеми отреагировал после прочтения. Он сразу же взялся за джин – и явно не ради поздравительного тоста. Я не стал бы винить его за то, что он ушел. Она тянула с решением несколько недель. Сколько раз он должен был трактовать сомнения в ее пользу? В какой-то момент человек вынужден положить этому конец, верно?

– Может быть. Но что-то не складывается. Как ты сам сказал, мы не знаем, что было в письме. По реакции Хеми ты предполагаешь, что это было прощальное послание, но тогда зачем Белль приехала к нему домой, если решила расстаться? Она была уверена, что он ждет ее там.

– Этот аргумент действует в обе стороны. Если Хеми искренне верил, что она придет и все ему простит, то зачем уходить? Единственное логичное объяснение состоит в