Эхо старых книг - Барбара Дэвис
Внезапно Сиси словно превратилась в отца. Та же твердость, ненависть, стальное чувство превосходства. Я вижу все это в своей сестре.
– Хеми был прав насчет тебя. Насчет вас обоих. Он с самого начала вас раскусил.
– Ах да, разносчик газет. – Она сверкает холодной улыбкой. – Кстати, почему ты сейчас не с ним, не обедаешь в его убогой квартирке? – Улыбка становится жестче. – Или ты опять просчиталась?
Ее слова поражают меня, как струя холодной воды. Хочу возразить, но как я могу, если так сильно во всем ошибалась?
Сиси склоняет голову набок в явно притворном сочувствии.
– Бедняжка. Он тебя бросил? На твоем месте я бы сочла, что мне повезло. По крайней мере, тебе удалось уйти относительно невредимой. – Ее брови слегка приподнимаются. – Если это так, конечно.
– Убирайся.
Она поворачивается к двери, затем снова смотрит на меня.
– Не знаю, когда отец приедет домой, но уже скоро – и вряд ли он будет в очень хорошем настроении. Я бы хорошенько подумала, прежде чем упоминать при нем Элен. Или газетчика. Могу предположить, что ничем хорошим это для тебя не кончится.
Навсегда и другая ложь
(стр. 77–80)
10 декабря 1941 г. Нью-Йорк
Следующие три дня прошли в каком-то сумраке. И все эти три дня я верила, что ранена настолько глубоко, насколько это только возможно. Но я ошибалась. На этом все не закончилось.
Рассказать, как это было? Что я чувствовала? Думаю, будет справедливо, если и я поделюсь.
Стараюсь избегать встреч с сестрой и сижу в своей комнате, когда она дома. Мне не о чем с ней говорить, хотя, подозреваю, что в какой-то момент ей и отцу будет что сказать мне. О тебе, о Тедди, о долге перед семьей. Потому что в конце концов все всегда сводится к долгу. Они понятия не имеют, от чего я уже отступилась и от какого скандала они избавлены благодаря мне.
Ненавижу Сиси за то, что она оказалась права на твой счет, а себя – за то, что я полностью тобой поглощена. Заново переживаю каждый момент, который мы провели вместе, каждое слово, каждый поцелуй, каждое прикосновение, и ищу в этом то, что по наивности упустила. И не нахожу. Хотя, возможно, Сиси права, и я увернулась от пули. И может быть, спустя время – лет через сто или больше – даже сумею в это поверить. Но пока это не так.
Каждый день жду почтальона, надеясь на какое-нибудь послание от тебя. На информацию о том, где ты находишься, на просьбу приехать к тебе. Или хотя бы на объяснение твоего поступка. Но, конечно, никаких писем не приходит. И в глубине души знаю, что не придет.
Зато принесли телеграмму от отца. Сиси позаботилась о том, чтобы утром ее положили на поднос с завтраком. Отец сообщает, что митинг в Бостоне отменили, но он планирует задержаться еще на неделю. После нападения на Перл-Харбор любимый комитет Линдберга «Америка прежде всего» пришел в упадок, и мой отец со своими друзьями надеются его сохранить. В последней строчке он наказывает сестре присматривать за мной, пока он не вернется и не устроит мне разнос.
Сестра играет со мной, угрожая его возвращением. Мне все равно. Я не желаю поддаваться давлению и оставаться в этом доме, полном ненависти и тайн. Отец лишит меня всякой поддержки, но у меня есть немного собственных денег из трастового фонда, оставленного матерью. Не так много по меркам отца, но достаточно для легкой жизни практически любого другого человека.
Решено, я уеду отсюда. Только пока не определилась с местом. Еще не так давно меня манила Калифорния, но тогда мы были вместе. Теперь мысль о Калифорнии просто невыносима. Я должна ненавидеть тебя. И действительно, ненавижу. Но меня все равно волнуют вопросы, где ты, что делаешь и думаешь ли когда-нибудь обо мне. Ты не стоишь моих слез, но мне по-прежнему не все равно. Ты прекрасно это знал, когда уходил.
Война началась всерьез. Пока только Япония, но это лишь вопрос времени – вскоре Рузвельт выступит с заявлением и объявит войну Германии. Я вспоминаю о твоих пламенных речах про нашу моральную ответственность, про то, что мы должны присоединиться к европейцам в их борьбе против нацистов. Ты был прав во всем, но я не могу не думать об ужасах войны – кровь, смерть и запекшиеся раны, – среди которых ты записываешь все происходящее ради истории.
После твоего ухода я осталась в каком-то странном подвешенном состоянии, между сонливых дней и бессонных ночей. Кажется, у меня нет сил даже встать на ноги. Однако пора покидать этот дом. Нужно выстроить план, но я не могу думать здесь, среди этих давящих стен.
Я снимаю пеньюар и надеваю первое, что нахожу в гардеробе. Затаив дыхание, выглядываю в коридор, ожидая, что меня заметят и отправят обратно в комнату. Но когда спускаюсь вниз, Сиси нигде не видно.
Воздух на улице морозный до боли, но ощущение кажется приятным. Я иду по Парк-авеню, хотя понятия не имею, куда направляюсь. Надеюсь, не туда, где меня могли бы узнать. Меньше всего мне хотелось бы столкнуться с кем-нибудь из знакомых, чтобы пришлось улыбаться и вести светскую беседу.
Опускаю голову и быстрым шагом прохожу несколько кварталов. Постепенно пейзаж меняется: величественные особняки уступают место домам из коричневого камня, а затем – приземистым кирпичным строениям с магазинами на первых этажах. Витрины украшены к праздникам. Аптека, мастерская по ремонту обуви, музыкальный магазин с подержанными кларнетами и скрипками. Поглядываю на лица прохожих, идущих мне навстречу, слишком занятых собой, чтобы обращать на меня внимание. Приятно быть невидимкой, бросать взгляды на людей, не опасаясь быть узнанной. И тогда я осознаю, что делаю. В этом стремительном потоке человечества я высматриваю тебя – ищу твое лицо, твои плечи, твою походку.
Смешно надеяться вот так тебя встретить. Настолько нелепо, что горло сводит от слез. Я резко меняю курс и чуть не натыкаюсь на женщину с несколькими пакетами в руках. В ней есть что-то знакомое: тонкие губы и слегка птичий нос. В моей голове всплывает имя – Лиза. Нет, Лисса, швея из магазина одежды, в котором я часто бываю.
Отворачиваюсь от нее и прячусь за ближайший газетный киоск. Делаю вид, что просматриваю стеллажи с журналами, газетами и таблоидами. И вдруг замечаю… зернистую копию свадебной фотографии моих родителей на первой странице «Нью-Йорк таймс ревью» и крупный заголовок: «НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ТАИНСТВЕННОЙ СМЕРТИ В ЛЕЧЕБНИЦЕ».
Ноги становятся ватными, и на мгновение кажется, что меня сейчас стошнит. Я жду, пока пройдет это ощущение, затем беру экземпляр со стойки. Дрожу всем телом, буквы
