Семена войны - Жуан Ф. Сильва
– И что вы намерены с этим делать, мадам? – спросила Клафа.
Гимлор снова вздохнула.
– У нас нет солдат, и все же мы не можем позволить им захватить нашу землю.
Фермеры кивнули. Солнечные лучи играли на их костлявых, покрытых потом торсах.
Гимлор призвала на помощь всю свою харизму:
– Я найму Литан, чтобы они пришли к нам на помощь. Если они будут работать на нас, мы сможем справиться с этим ужасным врагом и сохранить нашу землю и нашу независимость.
На беспомощных лицах крестьян появилась надежда. Клафа кивнула и почесала подбородок. Гимлор догадалась, что ее выбрали представлять их интересы – а значит, среди них она была самой умной.
– Прекрасно, мадам.
– Еще кое-что, Клафа, – сказала Гимлор. – Одна я расходы на этих наемников не потяну. Они самые лучшие – а значит, и самые дорогие. Чтоб заплатить им, мне нужно собрать налог. Это тяжело. Но если мы собираемся сохранить все, что у нас есть, – это просто необходимо. За защиту приходится платить.
Фермеры обменялись взглядами. Клафа столь энергично мяла шляпу в руках, что та могла просто лопнуть. Жалованья и без того были низкими – хотя работа была не особо тяжелой. Если фермер был не пьян – работать было довольно безопасно. Убийств или смертей здесь практически не бывало. Но после разговора о налогах они могли бы подумать, что она возжелала стать кем-то из этих старомодных феодалов и королей.
– Это налог на защиту? – спросила Клафа.
– Да.
– Временно?
Гимлор кивнула.
Клафа снова почесала подбородок и обменялась взглядами с остальными фермерами.
– И сколько нам придется платить?
– Десять паллеанов золота с головы, – сказал Гимлор, прекрасно понимая, что им это не понравится. – Это много, но заплатить надо всего один раз.
– Мадам, при всем моем уважении, – сказал Клафа, – это больше половины нашего месячного жалованья. Как мы должны себя прокормить? У нас маленькие дети. А кому-то еще и стариков содержать надо.
– Вам просто надо приходить ко мне в таверну раз в неделю, а не каждый день. – Она постаралась добавить твердости в голос. – Я тоже направлю большую часть своих средств на оплату. Вдобавок я потеряю золото со всех тех, кто любит присосаться к бутылке, но не сможет себе этого позволить. Разве это несправедливо?
В глазах Клафы светилось такое отчаяние, словно она была готова уже прекратить этот разговор.
– Ну, если так, мадам, то мы хотели бы объединиться с другими фермерами. Это будет справедливо! Может, вы и землевладелец, но мы рискуем всем. Они уничтожили наших мохоспинов. На их месте могли быть мы. Мы заплатим налог, только если вы позволите нам сотрудничать друг с другом.
Они не понимали, что сами могли решать, что и как им делать.
Это ведь не материк. Ей, конечно, сотрудничество фермеров и даром не нужно, но добиться от них того, что ей необходимо, есть и другие способы.
– Разумеется, Клафа. Честно говоря, я даже призываю вас работать вместе, – сказала она, сделав вид, что дает им высказать свое мнение, словно у них сейчас шла какая-то дискуссия. – Мы договорились?
Клафа глубоко вздохнула.
– Да, мадам. И как только мы в присутствии всех этих людей пожмем друг другу руки, это подтвердит, что налог в десять паллеанов введен на временной основе. До конца вторжения.
Гимлор улыбнулась и протянула руку, и ее изо всех сил стиснула грубая ладонь Клафы. Неплохо. Гимлор поняла, что все это время она задерживала дыхание, и женщина выдохнула.
– Благодарю тебя за понимание, – сказала Гимлор.
– И я вас, мадам. Пусть боги благословят вас за вашу храбрость и за то, что вы пытаетесь поступить правильно. – Клафа вновь натянула свою соломенную шляпу и направилась в поле вместе с остальными фермерами.
– Мне не нужны никакие гребаные благословения, – прошептала Гимлор себе под нос. Она вернулась к сердцешипу, и тот, готовый вновь пуститься вскачь, протяжно заржал. Ей удалось убедить фермеров – в Гелеронде они занимали важное место, – но этого все равно было недостаточно.
Гимлор провела весь день, переходя от магазина к магазину, и разговаривая с торговцами о налогах. Уже после третьего магазинчика весь город знал, чего она хочет.
«Плохие новости распространяются быстрее заразы», – подумала она, выходя из маленькой, заросшей плесенью лавки, в которой странный беззубый мужчина торговал потрепанной одеждой по явно завышенной цене. Долго этому магазину не просуществовать.
Стоило Гимлор зайти в очередной магазин, и на нее раз за разом наплывали воспоминания, как она приехала в Гелеронду и начала строить «Девичий Чертог» вместе с Эдмиром и остальными бандитами. Тогда она ничего не знала ни о плотницком деле, ни об управлении таверной, но пришедшим сюда беженцам и изгнанникам нужно было какое-то место, где можно было осесть. В те времена она улыбалась каждому новому магазинчику, возникающему на улице, и каждой новой повозке беженцев, прибывшей в эти леса. Она помогла построить большинство этих лачуг и часто давала для них дерево и гвозди.
Этот город принадлежал ей гораздо больше, чем думали многие здешние жители.
Она все шла по главной улице, ботинки на каждом шагу шлепали по грязи. Солнце скрылось за облаками, а от сильной влажности на теле выступил пот. Однако сейчас она шла не одна.
– Повторите, что я вам только что сказала.
– Вести себя хорошо. Никаких разговоров и никаких драк, – послушно повторили Тинко и Тата. Они так растягивали слова, что в их голосах звучало явно преувеличенное разочарование.
Гимлор улыбнулась.
– Хорошие детки.
– Куда мы идем, мама? – cпросил Тинко.
– Мы собираемся навестить даму, которая и дала вам ваши прозвища. Она хотела вас видеть, а мне надо с ней поговорить, так что мы идем вместе.
Они вздохнули.
– К этой старухе?
Гимлор дала им подзатыльники.
– К старухе? Она старая леди! Она заботилась о вас гораздо больше, чем вы того заслужили, вы, неблагодарные коротышки. И повторяю последний раз – не будете вести себя с ней подобно небесным созданиям – и тут же пожалеете об этом.
– Разумеется, мама, – дружно откликнулись дети.
Гимлор снова улыбнулась. В конце концов, она же их мать. А они всего лишь десятилетки, а значит, она сильнее их. И всегда победит.
Наконец Гимлор и дети добрались до старой лачуги – одной из старейших в Гелеронде. Бревна и доски, из которых она была построена, выглядели старше многих магазинов. За прошедшие десять лет вечная влага изъела дерево, а палящее солнце почти превратило его в труху. И, разумеется, никто ее не ремонтировал.
