Расколотый мир - Анастасия Поклад
— Не о какой-то обде, — проговорила Клима, глядя на мальчика-певца широко распахнутыми глазами. — О самой первой.
— Ты-то откуда знаешь? — изумился колдун.
Мертвое капище, одинокая фигурка на коленях посреди ледяного ручья.
— Мощу подате, силу подате, ворога бити, край нарождати! — взгляд, как в зеркало.
Свет, сила и кровь.
— Знаю, — Клима хлебнула еще медовухи, и на сей раз горячая волна, пройдя по горлу, ударила в голову. — А что, Тенька, ты обо мне тоже будешь песни петь?
— Если тебя не смущает, что убитый мною в юности медведь успел напоследок потоптаться по моим ушам, — он смеется, и снова видны ямочки на щеках. И хочется тронуть его под столом. Как забавно замирает и вытягивается это веселое лицо, когда он понимает, кто его трогает. — Клима, ты чего?
— Ничего. Просто мне хорошо, — теперь надо улыбнуться, перевести руку ниже. Клима не знала, почему, чуяла интуитивно.
— Эй! — надо же, оказывается, Тенька может побелеть, а потом залиться краской. — Клима, не дури, — понимающий взгляд на чуть опустевшую чашу. — Отставь медовуху.
— А хочешь, я… — несколько слов на ушко, и глаза друга округляются, а ямочки на щеках пропадают совсем.
— Не хочу! То есть… Перестань на меня смотреть. И трогать тоже перестань!
— Почему?
— Потому что завтра ты об этом пожалеешь. Если б я знал, что тебя с пары глотков так понесет!
Климе уже было наплевать и на эту пару глотков, и на сладкий напиток, оказавшийся самым вкусным на свете, и на праздники, и даже на свой долг обды. Почему-то сейчас целью всей жизни стало глядеть на Теньку лукаво, по-особому щуря глаза, прикасаться к нему и добиваться ответных действий. Клима мельком глянула на Зарина и подумала, что он тоже ничего. Да и тот бородатый строитель у трактирной стойки. Наверное, он тоже будет забавно краснеть. Любопытно, а хоть у кого-нибудь из здешних посетителей хватит духу отказать своей обде? Непременно надо проверить! Но сначала Тенька. Во-первых, он сидит ближе всех, а во-вторых, у него на щеках ямочки.
— Тогда проводи меня домой и уложи спать, — голос мурлыкал, а черные глаза сияли.
— Давай лучше Зарин проводит!.. Хотя, нет, он же и в самом деле… — Тенька замялся и не договорил. — Ладно, пошли.
От трактира до дома было рукой подать, даже праздничное тепло не успело расплескаться из-под шерстяного платка. Они быстро шли, почти бежали по гудящему от веселья селу, и снежинки летели под ноги. В окнах горел свет, где-то звенели колокольчики. Климе казалось, что она сама превратилась в большой колокольчик, громкий и гремящий. Пожалуй, никогда в жизни она себя так не чувствовала.
Дома выяснилось, что Тенька совершенно не отвечает на поцелуи, когда удивлен.
— Клима, ты не просто об тучу стукнулась, ты влетела в нее со всего разгону и заплутала навеки!
— А что я такого делаю? — Клима прищурилась, улыбаясь, и потянула завязки на его рубашке. Тенька пытался поймать ее руки, но те всякий раз ловко ускользали и продолжали начатое.
— Ты ведь интересненькая девчонка, а я немного пьян и не железный! Высшие силы, вот уж не думал, что ты умеешь ТАК смотреть!
— Как? — проворковала Клима. Горячо сделалось не только в голове, но и во всем теле.
— А то не понимаешь, — проворчал Тенька, все-таки ловя ее руку и прикасаясь губами к тыльной стороне ладони. — Всегда видел, какая ты обаятельная, но чтоб настолько… и так смотреть. Знаешь, что у тебя в глазах? Иди сюда, скажу на ушко…
Темная кухня, в доме ни души. Еще не остыла печь, пахнет пирогами и немного — рассыпанной по полу корицей. Поцелуй вышел горячий, медовый. И ударил в обе головы посильнее хмельного напитка из трактира.
— А если сюда кто-нибудь вломится? — без особой надежды вразумить спросил Тенька и стянул с Климиной головы платок.
— Мы пойдем наверх и закроем дверь. Проводи меня. Ты не можешь отказать своей обде. Вдобавок, сам этого хочешь…
— Только сомневаюсь, что этого хочешь ты, — колдун задумчиво поглядел в ее шальные глаза, а потом махнул рукой: — Крокозябры с тобой, сама напросилась!..
…Ночь, пришедшая после долгой, выдалась мягкой, снежной, кутающей в пелену уютного спокойствия как в пуховую перину.
Где-то на лестнице, далеко за дверью, чуть слышно скрипнула половица. А может, это просто почудилось.
* * *
Утром Тенька застал свою дорогую обду безмолвно сидящей посреди кровати в обнимку с подушкой и философски созерцающей пятно на простыне. Юноша протер слипающиеся со сна глаза и не придумал ничего лучше, чем приподняться, садясь рядом. Какое-то время они смотрели на пятно вдвоем, словно именно от него ждали объяснений произошедшему. Под потолком мерно покачивался наполовину выдранный крюк.
— Ну и какого смерча нас понесло в комнату сильфов? — поинтересовалась Клима.
— Я тебя вел к себе на чердак, — припомнил Тенька.
— А я тебя — к себе…
Они снова помолчали.
— Интересненько это у нас получилось, — наконец резюмировал Тенька, окончательно проснувшись и все осознав. — Простыню за окно вывешивать будем по старинному обычаю?
Клима покосилась на друга и молча огрела его подушкой. Увернуться тот не успел, от неожиданности завалился назад и крепко ударился затылком о спинку кровати, аж искры из глаз полетели.
— Она еще и дерется! Напилась, соблазнила, а потом дерется! Так и знал, что этим все кончится.
— А чего тогда соблазнился? — взгляд девушки был мрачен.
— Моя несравненная обда, тебе невозможно отказать! — Тенька приобнял Климу сзади, и та вдруг положила голову на его плечо. Доверчивый и совсем на нее не похожий жест.
— Простыню постираешь сам, — велела Клима устало. — Или сожжешь, мне плевать, куда она денется, но чтобы больше этого, — кивок на пятно, — никто не видел. Никому ни слова. Позовешь замуж — язык оторву.
— Узнаю свою милосердную обду! — хохотнул Тенька.
Клима глянула на пятно почти с ненавистью.
— И чтобы еще хоть раз я выпила что-то крепче простокваши!..
— Согласись, было бы хуже, напейся ты на каком-нибудь официальном приеме.
Обда только сморщила нос, решительно вывернулась из Тенькиных объятий и принялась одеваться. Юноша сладко зевнул, понаблюдал, как Клима ловко шнурует платье, и потянулся за штанами.
Из комнаты выходили порознь: сперва Тенька со скомканной простыней подмышкой, затем Клима, сразу
