Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Кай пока решил ничем себя не выдавать.
— Ты, Болт, снова перебрал и девяностые вспомнил? Захотел опять двор на двор и район на район потягаться? Я свистну своих — не вопрос! — Алексей и не думал осторожничать перед численным преимуществом недругов (а в том, что они не старые приятели, даже Каю стало ясно).
Болт с компанией чуть присмирели после такого предложения. Видно, не улыбалось им одержать победу в битве, а затем потерпеть полный разгром в развязанной войне.
— Да задрали нарики! — не выдержал кто-то из бородатых (Кай в их сторону не смотрел, а голоса у этих двоих были похожи).
Алексей медленно кивнул и произнес:
— Согласен. Не нужно этой погани: ни нам, ни вам. Но этот конкретный, — он указал на Кая, — не нарк. Ни по каким признакам не оный. Ну и чем вам не угодил?
— Жид: вопросом на вопрос отвечает!
— Погоди, Бляха, — осадил главарь и прищурился. — А ты чего за него впрягся-то, Леший? Он из твоих што ль?
— Из моего дома. И этого достаточно, — сказал Алексей и хрустнул костяшками пальцев.
— Ну и забирай его на хер, — принял главарь окончательное решение.
— На хер — не надо, — буркнул Алексей и, отвернувшись, направился обратно к шоссе.
Следовало идти за ним, и Кай пошел, в памяти перебирая возможные причины подобного поведения того, кто, вообще-то, совсем недавно собирался то ли припугнуть, то ли вовсе побить. Нелогично. По идее, Алексей не должен был вмешиваться.
— Ты во мне сейчас дырку прожжешь, — Алексей смирил шаг, подождал, когда Кай его догонит и пойдет рядом.
— Вряд ли, — ответил тот. — Не умею.
Алексей крякнул.
— А чего умеешь?
Отвечать Кай не стал.
— Мне пацаны прожужжали все уши, — сказал Алексей. — Один помешался на сериалах про седого мужика-борца с нечистью, другой про сатанистов байки травит.
— А сам, чего думаешь? — поинтересовался Кай.
— А я не думаю, я знаю кто, если с тобой чего случится, будет виноват. И Женьке я не объясню, что тя не трогал, а просто мимо шел. Она просто слушать не станет — вот в чем Смысель — так моего пса зовут — порылся.
***
Карта была старой и выцветшей, некоторые названия не выходило разобрать. Женька не скрывала своего неудовольствия, смотря на нее. Девице — по ее же собственным словам человеку компьютерному — гораздо проще было посмотреть такую же карту на экране, однако Кай воспринимать информацию в электронном виде не мог. Вот они и разделились. Женька сидела за компьютером, Кай — на полу, куда расстелил и карту: достаточно большого размера стол был только на кухне, но, расположись он там, беседовать стало бы неудобно.
— Полагаю, на Ваганьковское можно уже не ехать, — Женька подавила зевок. — И вообще Москву и проблему ее захоронений, полагаю, можно вычеркнуть. Все страсти-мордасти касаются нашего населенного пункта и местных же кладбищ.
За прошедшие три дня они объехали и прошли, вероятно половину королевства. А на самом деле посещали всего лишь один крупный — по мнению Кая попросту громадный, чтобы не сказать монструозный — город с на удивление приятным и уютным местечковым названием Москва. Невероятное количество высоченных зданий, огней и людей. Ничего подобного Кай в жизни не видел и, тем более, не мог ожидать. Однако главным являлось вовсе не это, ни один из посещенных ими погостов не требовал вмешательства некроманта. Имелись слегка неспокойные. На одном из мест памяти, стояла статуя мужчины с гитарой, Кай услышал музыку там и даже слова. На другом заприметил парочку неугомонных духов, тотчас почуявших его и поспешивших скрыться из виду. Но ни что не говорило даже о возможности прорыва в отдаленном будущем, не только сейчас.
— Да, соглашусь.
— Все неспокойные кладбища сосредоточены в нашем районе, — Женька побарабанила пальцами по столешнице. — И говорит это о том, что прорыв, как ты его называешь, готовится именно здесь. Слушай…
— М? — Кай, определив местоположение дома, в котором заметил светлых, поставил на него большой палец, а указательным ткнул в старый погост у станции. Полученное расстояние приблизительно совпало с расстоянием от дома до следующего погоста.
— Сдается мне, ваши имперцы и наши трансгуманисты — дерьмо со сходных помоек.
— Хм… Кто такие трансгуманисты? — спросил Кай.
— Горстка тех, кто жаждет с помощью науки обрести бессмертие.
— Худшая идея из возможных — запереть живую бессмертную душу в теле. Даже если тело это не станет стареть, — проговорил Кай задумчиво. — Это же пытка: отвратительная, жестокая. Усталость накапливается, сама жизнь приедается, все меньше того, что способно тронуть, то, что раньше вызывало радость, становится неважным, любимое дело превращается в рутину, близкие люди надоедают. А выхода нет. Разве только сойти с ума.
Женька поежилась.
— Ты, похоже, знаешь, о чем говоришь.
— Знаю… — сказал Кай. — Некроманты живут долго: до те пор, пока число тех, кто ушел за грань, значительно не перевесит количество тех, ради кого нужно жить. Но… видал я стариков-темных. Иной раз они кажутся уже и не людьми: усталость, помноженная на долг, и ничего больше. Они не живут, а существуют. Среди темных магов ходит присказка о том, что погибать лучше на первой сотне лет, иначе жизнь раздавит.
— Ого… — оценила Женька. — А для многих идея вечной жизни звучит привлекательно.
— Как и любая светлая придумка, — пробормотал Кай. — Но я так и не уловил схожести. В моем мире даже самые одиозные из светлых не заикаются об отмене смерти. Возможно, поскольку боятся быть обсмеянными. У нас они превозносят страдания ради какого-нибудь фантома вроде неопределенного добра сразу для всех или еще более пустого света.
— Золотой миллиард, — сказала Женька. — У нас есть мрази, считающие, что, если население планеты уменьшится до миллиарда, сразу наступит всеобщее благоденствие и процветание. При этом они, конечно, не говорят, куда следует засунуть лишних людей. Вроде как те сами испарятся куда-то за ради этого гребаного миллиарда. И аккурат это сильно роднит наших мразей с вашими имперцами. Они тоже для достижения высот горстки пожертвовали «лишними». А что ты рисуешь?
Кай действительно уже отсел от карты и,
