Анна Мистунина - Искупление

Голос Божий слушал и кивал. Когда Налмак закончил, с достоинством подтвердил:

— Так и было. И может быть снова.

— Хочешь сказать, если вы опять соберетесь все вместе, сможете остановить проклятие? — спросил Вождь.

— Ты сомневаешься? Разве Бог, который говорит моими устами, с тех пор умер? Если мы соберемся, отставив раздоры… — Рунасдат помолчал и со значением добавил: — Все.

— Уж не про имперских ли жрецов ты говоришь? — хмыкнул Вождь, а Налмак молча сплюнул на землю.

— Как в тот день, — повторил жрец. — Все.

С другой стороны костра снова подал голос Калхар:

— Может, вам собраться поскорей и молиться Богу, чтобы звероподобные издохли вместе с колдунами?

— А что тогда делать вам, воинам? — усмехнулся жрец. — Каждому свое. Мы — уста Бога, вы — его руки. Вот и делайте свое дело.

— Так и знал, — насмешливо сказал Калхар. — Без драки никуда.

— Вот бы еще победить в драке-то, — заметил Чанрет. — Предречешь нам победу, Голос Божий?

— Не могу, — вздохнул Рунасдат. — Мне не открыто, что будет. Прости, Вождь.

— Нечего прощать. Так всегда бывает.

В костер больше не подбрасывали. Пламя почти угасло, только частые голубые язычки бегали по раскаленным до полупрозрачности поленьям. Войско стояло лагерем в узкой долине, с двух сторон зажатой поросшими лесом холмами. Тяжелое небо с редкими пятнами звезд зловеще охватило растянутые длинной гусеницей шатры. Затухавшие костры придавали темноте красноватый облик. Черная тень сгустилась за спиной, незримая для всех, кроме Кара. Приблизилась. Он стиснул зубы в безмолвном запрете: «Убирайся». Надавил, отсылая незваного гостя прочь из лагеря, не позволяя тому глядеть по сторонам. И увидел, что за ним наблюдает жрец.

Недолгое молчание прервал один воинов, до сих пор молча слушавших разговор старших.

— А что скажет колдун? — спросил он. — Ты можешь предсказать будущее, Карий?

— Нет, — сухо ответил Кар. — Не могу.

— И не надо, — отрезал Налмак. — Что будет, то и будет.

Лагерь медленно засыпал. Смолкали голоса, гасли костры. Один за другим аггары расходились по шатрам. Ушел, коротко кивнув, Налмак, простился Чанрет. Вскоре у костра остались только Кар и Рунасдат — он, казалось, впал в задумчивость и вовсе не торопился отправляться в постель. Поднявшийся ветер наконец раздул облака, над головой густо высыпали звезды. Резкий порыв запустил в лицо остатки дыма от тлеющих в костре углей. Кар зажмурился, вытер слезы, а когда белая дымная полоса сдвинулась в сторону и он открыл глаза, рядом стояла тень. Но не тень Сильнейшего. Кар улыбнулся.

«Наконец-то, — сказал он мысленно. — Я ждал тебя».

«Напрасно, — ответила тень. — Такие посещения отнимают очень много Силы».

«В таком случае не трать ее. Скажи только, где вы».

«Если мерить нашей скоростью — в шести дневных переходах от вас. Слушай меня, Карий. Амон ошибся в расчетах, как я и предупреждала. Проход не закрыли вовремя, существа вырвались наружу. Они движутся к границам бесплодного края и уничтожают на своем пути все. Друг друга тоже. Маги направляют их, но только потому, что те и сами идут туда же, куда их гонят. Подчинить их теперь невозможно».

«Мы поспешим им навстречу».

«Нет! Это важно, Карий, ты не должен встретить их без меня. Оставайтесь там. Выберете место для сражения, и, будь уверен, Амон приведет их прямо туда. Но ты должен дождаться меня. Исход дела решит магия».

«Магия? Опомнись, Кати. Ты одна, да я — недоучка, против клыков и когтей? Нет уж. Мы можем помочь, но исход дела решат мечи. Ты уже могла убедиться, что они кое-чего стоят».

«Не в этот раз. Поверь мне, прошу. Разве я ошибалась хоть однажды?»

«Ошибалась, — усмехнулся Кар, — когда предрекла мне кресло Сильнейшего. Помнишь?»

«Помню. Это не было ошибкой. Послушай и сделай, как я говорю. Или мне попросить императора, чтобы он тебе приказал?»

«Прошел месяц, а ты уже распоряжаешься императорским словом? Ты пугаешь меня, Сильная Кати».

«Прости».

«Эриан мой повелитель, но Чанрету он не указ. Как я уговорю его спокойно ждать, пока звероподобные разоряют аггарские земли?»

«Ты уговоришь его дождаться помощи, а не бежать сломя голову навстречу гибели. Твой друг, полагаю, не лишен разума».

«Не лишен. И я тоже. Я постараюсь его убедить… потому что верю тебе, Кати, даже вопреки разуму».

«Спасибо…» — прошептала она и растаяла.

«Поспешите», — сказал Кар ей вслед. Подняв голову, натолкнулся на внимательный взгляд жреца. Молчать было глупо.

— Ты видел, — сказал Кар.

Рунасдат кивнул.

— Кто это был? — спросил он.

— Можешь не верить, но — друг. Благодаря ей нас не застанут врасплох.

— А другой, кто приходил раньше?

— Враг. — Кар откинул волосы со лба и признался: — Мой отец.

— Ты его прогнал.

— Да.

Помолчали. Голос Божий, казалось, ждал чего-то. Поколебавшись, Кар задал вопрос, который беспокоил его весь вечер:

— Ты говорил о тьме, Рунасдат. Я — колдун. Выходит, я тоже служу тьме, даже если желаю добра? Все так и думают, я знаю. Особенно там, в Империи. Но помощь мою не отвергают — почему-то…

— Добро, зло, — жрец тряхнул косичками. — Люди легко судят. Бывает, человек видит тьму, а на деле у него просто завязаны глаза. А стукни его по затылку, и он увидит свет там, где никакого света отродясь не было.

— Как же отличить правду?

— А ты не знаешь? По плодам, ясное дело. Дождись, чтобы созрели плоды, и не ошибешься.

— Спасибо, Рунасдат, — сказал Кар, помолчав.

— Помог я тебе?

— Наверное.

— Вот и ладно, — улыбнулся жрец и встал. Согнулся, потирая колени. — Пойду спать. А ты?

— Я тоже сейчас пойду.

Но спать не хотелось. Во сне дурные предчувствия оборачивались кошмарами, от которых Кар просыпался весь в поту и больше не решался заснуть. Молча ждал рассвета под храп Налмака и легкое дыхание Калхара, с которыми делил шатер, или выбирался наружу и шел подальше от лагеря, чтобы позвать Ветра и хоть ненадолго забыться в его золотистом тепле. Если случалось заснуть, пригревшись в грифоньих объятиях, Кару снилась Долина. Солнце красило розовым и алым снежные вершины, ломанные изгибы ущелий загадочно голубели; на дне их, среди редкой травы и каменистых осыпей, безмолвными сторожами росли кривые сосны. Зеленым оазисом, уголком лета среди вечных снегов лежало под грифоньим крылом пристанище магов. Летящий со скал поток ревел и пенился, разбрызгивая алмазные вспышки, потом стихал на ровной поверхности и бежал к озеру, сверху похожему на исходящую паром чашу. Шапки пены в синей воде казались облачным отражением неба. Подземное тепло истекало наружу зеленью трав и роскошью плодов, белым руном овец и неповоротливым чудом гигантских ящериц-драконов. Грифоны, золотые и черные на серо-зеленых склонах, мирно дремали, слушая мысли занятых наукой и магией друзей. Отзвуки заклятий витали, рассеивались в чистом воздухе Долины, где остатки Владеющих Силой жили, любили, ненавидели и ждали долгих девять веков, до тех пор пока он, кого маги звали Амоном, сыном Амона, с кем связывали надежды и ожидания, не положил этому конец.