Анна Мистунина - Искупление

— Поговорить с ними…

— Будь хоть малейшая надежда, я давно бы так и сделала.

«Или ты мне не веришь?» — добавила она мысленно.

«Я теперь не знаю, чему и верить», — так же ответил Кар.

Кати улыбнулась ему нехорошей улыбкой Сильной, готовой приструнить обнаглевшего ученика. Демонята в ее глазах плясали пуще прежнего.

Полог палатки был откинут. Со своего места Кар видел оставленных под корявым вязом аггарских коней, проходивших мимо воинов, сероватые гребни других палаток. Темнело. Тот тут, то там загорались факелы. Внутренность палатки освещали расставленные вдоль стола свечи в простых медных подсвечниках. Стола этого, составленного из четырех, едва хватило, чтобы разместить всех — аггарских вождей во главе с Чанретом, рыцарей, входивших в императорский военный совет, двух жрецов, Кара. Намеренно заняв место рядом с Чанретом, напротив императора и Кати, он мог наблюдать и ужасаться вдосталь.

Эриан был счастлив. В темный для Империи час император не испытывал ни страха, ни сомнений. Он дышал тихим восторгом, как человек, годами скитавшийся в поисках сокровища, простившийся уже с надеждой и вдруг нашедший, он не верил больше ни в смерть, ни в поражение и прихода звероподобных ждал как последнего испытания, за которым обретет желаемое. А Кати, Сильная Кати, прекрасная и мудрая Кати не препятствовала императорским надеждам. В спокойствии этой пары, в том, как легко они обсуждали насущные дела, как не смотрели друг на друга, но говорили и двигались слаженно, будто единое целое, было нечто пугающее. Магия? Кати насмешливо изогнула бровь, когда Кар ищуще вгляделся в брата. Нет, император не был одурманен — ни заклятием, но куда более простой властью умелых женских ласк. Кар подавил вздох и сосредоточился на разговоре. Говорил Эриан:

— Я благодарю Бога, что наши раздоры остались в прошлом, что в этот час мы встретим врага плечом к плечу, как братья, которыми были некогда. Четырнадцать лет назад мы с вами заключили мир; пришло время сделать его вечным. Если мы выстоим в этот раз — должны выстоять, ибо отступать некуда, — я сделаю все, чтобы положить конец войнам. Любым. Никто не должен умирать только за то, что следует другим обычаям или отличается цветом волос, — император посмотрел на Кара и на секунду коснулся руки Сильной Кати. Та улыбнулась. — Пока стоит престол Империи, я и мои потомки всеми силами будем хранить мир. Но чтобы это время пришло, нам нужно теперь победить.

Он замолчал и смочил губы вином из серебряного кубка. Верховный жрец, сидевший по левую руку императора, выглядел отрешенным и не спешил подтверждать обещаний своего владыки. Атуан молчал, глядя в стол. Взгляд Чанрета скользнул по лицам жрецов, вернулся к Эриану.

— Хорошо сказано, император, — проговорил Вождь вождей. — Еще лучше будет подтвердить слова делом. Если пропустим звероподобных, конец всему, и что тогда проку в обещаниях? Мы обменяемся новыми клятвами… когда встретимся на поле победы.

— Быть по сему, — сказал император.

Разговоры затянулись далеко за полночь. Когда обсуждали расстановку войск, Кати потребовала огороженного от посторонних взглядов места для магии — на вершине холма, соседнего с тем, что стояли сейчас императорские палатки. Прежде, чем Кар открыл рот, Сильную поддержал Верховный жрец.

— Оборону холма возьмут на себя воины храма, — сказал он.

Теперь изумились все, и Эриан не меньше других. Верховный жрец невозмутимо кивнул:

— Так надо.

— Кар… ты тоже будешь там? — спросил император.

— Да, — ответила Кати.

— Тогда решено, — сказал император. Подтянул к себе отложенный было лист с набросанной схемой. — Конницу разместим здесь… и здесь…

Удивленный Кар не успел вставить ни слова, но этого никто не заметил.

— Остаешься? — спросил Чанрет, когда вожди один за другим покидали палатку.

— Остаюсь. Спасибо за все, Чанрет.

— Встретимся на поле победы?

— У нас еще есть пара дней, — улыбнулся Кар. — Я найду тебя завтра.

— Значит, до завтра, — сказал Вождь и обернулся к императору. — Славно встретиться и быть на одной стороне. Ты был достойным врагом и стал достойным другом. Твои жрецы тоже готовы впредь хранить мир?

Верховный жрец ушел одним из первых. Атуан — тоже, не желая, как ясно видел Кар, отвечать на его вопросы. Император глянул в темноту за входом и сказал Чанрету:

— Они будут его хранить. Ты поверил мне однажды, поверь и сейчас.

— У нас говорят, что только война с колдунами мешает вам взяться за старое, — сказал Чанрет. — Я тебе верю. Твоим жрецам — нет.

— Держать их в узде — моя забота.

— И то верно, — Чанрет кивнул императору и окинул стоявшую рядом с ним Кати взглядом глубокого интереса. — Прощайте.

— До встречи, — сказал Эриан.

Наконец все разошлись и столы были убраны. Полог над входом опустили. Единственная свеча на небольшом столике разгоняла темноту. Они остались наконец втроем, Кар, Эриан и Кати. Кар молчал, пытаясь сообразить, кого ему больше хочется потрясти, взяв за шиворот — императора или Сильную. Пожалуй, Кати, решил он и принялся искать слова, что распирали его весь вечер и пропали, едва пришло время их выпустить наружу.

Сильная молча наблюдала его мучения.

— Проводи меня, император, — сказала она, убедившись, что Кар запутался надолго. — Полагаю, вам есть что обсудить и без меня.

Эриан с улыбкой протянул ей руку. Они разговаривали без слов и даже мыслей — глазами, движениями. Кар смотрел и не верил, что подобного можно достичь за месяц. И что его собственные смятенные чувства не имеют ничего общего с ревностью.

— Дождись меня, Кар, — попросил император, не оборачиваясь.

— Хорошо, — с трудом ответил Кар.

Проводил их взглядом, потряс головой, силясь вернуть на место мысли и возрадовался, обнаружив оставленный кем-то предусмотрительным кувшин с вином. С полным кубком уселся на стул, вскочил, зашагал туда-сюда вдоль палатки. Кто-то прошел мимо, позвякивая доспехом, откуда-то долетела сонная брань. Резко закаркал и стих в небе ворон, предвестник грядущих смертей. Откинув разделяющее палатку полотно, Кар с подозрением уставился на узкую походную кровать. Бессмысленно, невозможно!

— Не нальешь и мне тоже?

Кар вздрогнул. Обернулся, смущенно кивнув, поспешил наполнить для императора кубок.

— Не припомню, чтобы мне хоть раз удавалось застать тебя врасплох, — произнес Эриан. — В чем дело? Кати сказала, ты в ярости. И, конечно, все понял. С вами, колдунами, я вечно как на ладони. Но отчего ты так… так сердишься?

Он бросил на спинку стула плащ, снял и положил на столик перевязь с мечом. Кар молча протянул кубок. Эриан принял его и сел.