Эхо старых книг - Барбара Дэвис
Внезапно подступают слезы. Пытаюсь их сморгнуть, но Сиси замечает и нетерпеливо хмыкает.
– Вот дурочка. У этого парня нет и двух пятаков на счету, а ты была готова выкинуть ради него всю свою жизнь. Вероятно, чтобы жить одной лишь любовью. А между тем, что ты могла ему дать? – Она окидывает меня медленным и оценивающим взглядом. – Держу пари, от тебя мало толка.
– Он не взял у меня ни цента!
Даже не взглянув на меня, Сиси направляется к двери.
– Я говорила не о деньгах.
* * *Спустя несколько часов я все еще не знаю, что будет дальше. Составляю письмо – точнее, два письма, – хотя сомневаюсь, что у меня хватит сил их закончить. Не могу перестать плакать. Однако нужно принять решение. С трудом подбираю слова – и мучаюсь невозможным выбором между сердцем и головой. Но как я могу выбрать? Меня как будто унесло в океан, откуда уже нет возможности вернуться к тебе. Нет дороги назад. Но я должна выбрать – и поскорее.
Как же доставить письма, после того как они будут написаны? Наверное, можно было бы просто позвонить. Осмотрительность кажется бессмысленной теперь, когда наша тайна раскрыта. Но дело вот в чем: я записываю слова на бумагу, потому что знаю – как только услышу твой голос, у меня не хватит духа вымолвить то, что почти наверняка придется сказать. А произнести это все-таки придется, верно?
Прощай.
Сиси права. Я во многом была наивна. Жила в фантастическом мире, где сказочная принцесса и красавец-нищий уезжают в закат, а о злом короле больше не слышно ни слова. Но жизнь устроена не так. Нищий оказался не тем, за кого себя выдавал, а король по-прежнему всемогущ. Заката нет, а принцесса – настоящая дура.
Все еще сижу за письменным столом, когда без стука входит Сиси. Я поражена ее внезапным появлением и злюсь, что она считает себя вправе заявляться ко мне без разрешения. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии.
Сижу в напряжении, пока она проходит через комнату и останавливается, глядя на лежащий передо мной лист голубой бумаги.
– Пишешь письмо?
Она задает вопрос так небрежно, как будто мы вовсе не ссорились. Закрываю написанные строчки своим дневником и кладу сверху руки.
– Стихотворение, – вру я. – Работаю над ним уже несколько недель.
– Не знала, что ты снова сочиняешь. – Она пытается улыбнуться, но видит, что я не в настроении ответить тем же. – Можно взглянуть?
– Раньше тебя никогда не интересовала поэзия. И уж тем более моя. Помню, однажды ты побежала к отцу с моей записной книжкой, и в результате у меня была куча проблем.
Сиси утомленно вздыхает.
– Будем вспоминать весь список моих грехов?
– Если хочешь.
Встаю и отхожу от стола, готовая снова вступить в перепалку. Но Сиси удивляет меня. Достав из кармана свежий носовой платок, протягивает его мне. Помедлив, беру его и утираю глаза.
– Не стоит нам ругаться, – говорит она, садясь на кровать.
Ничего не отвечаю. Мириться я не собираюсь.
– Послушай, я сожалею обо всем, что наговорила. Я не осознавала, насколько серьезными стали ваши отношения, и просто растерялась. Ты моя младшая сестра, и когда я вижу, как ты попадаешь в беду, наверное, я все еще чувствую необходимость тебя защитить.
Я едва могу поверить услышанному.
– Когда это ты меня защищала?
Она опускает взгляд.
– Знаю, мы не были близки, но это не значит, что я не беспокоюсь о тебе. Мы ведь семья.
Разглядываю лицо Сиси – ее большие печальные глаза, рот с опущенными вниз уголками… Кто эта незнакомка, сидящая на моей кровати? Такое впечатление, что я прежде ее не встречала. Она выглядит усталой и даже немного расстроенной. Молча сажусь рядом с ней.
– Ты считаешь меня злой, – тихо говорит Сиси. – И, полагаю, так и есть. Иногда по необходимости, иногда по привычке. Просто на мне всегда было много ответственности… с момента смерти мамы. И у нас такая большая разница в возрасте. Я никогда не умела найти с тобой верный тон, не могла решить, кем быть тебе – сестрой или матерью. Но вот ты выросла. Теперь ты женщина, а не ребенок. Мы должны подружиться.
Подружиться.
Смотрю на ее носовой платок, недавно тщательно отглаженный, а теперь закрученный в мокрый узел. Мы и сестрами почти не были, так как же мы сможем подружиться? Друзья доверяют друг другу. А я больше никому не верю.
Она подается ближе ко мне, одаривает дрожащей улыбкой.
– Как думаешь, у нас получится оставить раздоры в прошлом? – Сиси тянется к моей руке, проводит большим пальцем по костяшкам моих пальцев. – Ну пожалуйста?
Момент нежности, столь неожиданный и незнакомый, вызывает у меня новый прилив слез. Пытаюсь их сдержать, но тщетно. Я прижимаюсь к ней и плачу навзрыд.
– Бедняжка, – тихо говорит она, похлопывая меня по спине. – Ну-ну, все не настолько плохо.
В ее присутствии я позволила себе расслабиться. Как ребенок, который упал и ушибся, я дрожу и цепляюсь за того, кто рядом. И вдруг чувствую себя совершенно без сил.
– Мы с тобой такие разные. – Голос у нее мягкий, почти материнский. – Да, у нас разные роли, но мы семья и всегда ею будем. Возможно, я пренебрегала тобой, даже отталкивала тебя, но это потому, что я не знала, как должным образом о тебе позаботиться. В детстве ты так отличалась от меня и так сильно была похожа… на Элен.
Ее голос дрогнул, словно упоминание имени матери причинило ей боль.
– Мы с ней не были так близки, как вы двое. Ты всегда была ее любимицей, и я, наверное, ревновала. Потом она заболела, и остался только отец. Я так отчаянно нуждалась в его одобрении. Я говорила и делала все, что он хотел, но при этом причиняла тебе боль. Сможешь ли ты меня простить?
Я жаждала любви сестры, сколько себя помню. Когда мама уехала, и я осталась одна в этом огромном холодном доме, я искала той нежности, которую она предлагала сейчас. Но после всего, что я узнала сегодня, как вообще можно говорить о прощении? И все же есть искушение отбросить барьеры и взять то, что предложено. Однако я слишком
