Во имя твое - Дмитрий Панасенко
Женщина прикусила губу.
— А говоришь не убил… — Протянула она неопределенным тоном и принялась ковырять в зубах ногтем большого пальца.
— Ну ты и дурная все же. — Надувшись словно набитый говяжьим фаршем бычий пузырь крестьянин разочаровано махнул рукой. — И как тебя только в ловчие взяли? Ну ведь это каждый знает. Не помирает аубыра от молитвы, но бежит от имени Создателя произнесенного человеком с чистой душой и сердцем.
— А ты ее хорошо разглядел? — Склонив голову на бок дикарка принялась с интересом разглядывать лысоватую макушку Пучки.
— Да не хуже чем тебя. — Гордо подбоченился землепашец и подвинувшись к Сив еще на пол шага обдал великаншу волной идущего от него крепкого духа кислой браги и давно немытого тела. — Я же говорю, крутилась она передо мной. Целоваться лезла. Чего, думаешь, я ее не разглядел, что-ли? Говорю же, кожа белая, как снег, волос до пят, чисто шелк сулжукский, рожищи — во, сиськи — во, задница — не во всякую дверь пройдет, а на лицо, ну чисто Создателев, мать его, вестник…
— Не поминай имя господа всуе, сын мой! — Неожиданно подал голос оторвавшийся наконец от созерцания идиллической картины валяющихся в навозе свиней ксендз.
— Простите отче. — Тут же стушевался Пучка и отступив на пару шагов назад, смиренно склонил голову. — Просто к слову пришлось.
— Великая мать, простит. Благодарю тебя, Марчек. Ты очень помог. — Осенив крестьянина размашистым благословляющим жестом, ксендз повернулся к задумчиво копающейся в своих волосах северянке. — Пойдем Сив.
— Ипполит, а ты про таких слышал? — Вытащив из путаницы волос невесть как оказавшийся там кусок пожухлого листа, женщина скатала его в шарик и щелчком запустила подальше.
— Слышал. — Бесцветным голосом протянул священник и совершил отгоняющий зло жест.
— Э-э-э… — Глаза северянки расширились от удивления. — Правда? У вас на юге, значит такие мертвяки? Да это ведь пострашнее драугра будет…
— Пойдем. — Повторил пастор усталым голосом и развернувшись зашагал прочь.
— Ну… Бывай Мрачек. — Развернувшаяся было в сторону медленно шагающего прочь, пастора женщина на мгновение приостановившись, обернулась к, казалось совершенно позабывшему о гостях, самозабвенно ковыряющемуся в носу землепашцу. — А… Хотела спросить. Не знаешь, почему ворота не закрываете?
— Ну как не знаю. Знаю конечно. — С явной неохотой оторвавшись от своего занятия пьяница громко кашлянув сплюнул под ноги. — Вдовица Кирихе, круг магический вокруг села начертила. Чтоб ни лихому люду ни злому зверю ходу не было. Только ворота закрывать теперь, говорит нельзя. Закроешь, так колдовство и развеется.
Великанша по обыкновению взяла минуту на размышление.
— А когда это было?
— Ну… Года два может, или больше… Неуверенно протянул Полбочки и нахмурившись снова принялся ожесточенно скрести пузо. — Кирихе может и вредная баба, но дело свое знает. У нее настои — во! В самом Ислеве таких не достать. Как выпьешь то как молодой всю ночь будешь, если ты понимаешь о чем я… — Остановившись на полуслове пьяница озадаченно почесал макушку. — Так о чем это я? А… Точно… Это Кирихе запирать ворота не велела. Чтоб колдовство, значит, недоверием не оскорблять. Сказала что ежели ворота не запирать, то круг колдовской ее никого с дурными мыслями внутрь не пустит.
— Не пустит, говоришь. — Великанша нахмурилась. — А как тогда мертвячка твоя и наемники кантонские в село попали?
— Э-э-э.. — Крестьянин несколько раз моргнул и полез пальцем в ухо. — Не знаю, заключил он спустя пару мгновений. Наверное колдовство все таки сломалось. Или выдохлось. Ты лучше об этом с Кирихе сама поговори. Или с Денуцем. Он умный. Хоть и жадный. Не хочет мне пива в долг давать…
— Яркого солнца и теплых ветров тебе, Мрачек. — Кивнула женщина и бросив полный зависти взгляд, на болтающийся в поросшей рыжей шерстью длани Пучки, призывно булькающий бурдюк, вздохнула и вразвалочку зашагала вслед за медленно удаляющимся священником.
— Ага… И тебе того же, значитца… — Оставленный в одиночестве гордый фермер с философским видом отхлебнув из бурдюка остро пахнущей сивухой жидкости вновь навалился плечом на забор. — Я ведь правду сказал. Все так и было… Она на меня сиськами а я ей промеж глаз, я ведь не пальцем деланный… — Дождавшись пока дикарка и пастор скроются за поворотом, Мрачек принялся яростно скрести в паху. — А хороша северяночка. Дылда только и дуреха каких свет не видывал. У дылд всегда так, вся сила в рост ушла а в голове мало выросло. Но хороша… Сиськи вон, как репки…
* * *
Аккуратно протерев держатель для иглы чистой тряпицей Дроменус Роджелус цу Асиньио отложил блестящий полированным серебром инструмент в сторону и тяжело вздохнув опустился на стоящую у стола скамью.
Ханни спала. Впрочем, по другому и быть не могло, такая доза сгущенного макового молока, иногда в империи называемого хассисом, свалит с ног и быка. Еще одно доброе дело. Никем не оцененный вклад в медицину. Сколько таких уже было? Специальные лезвия позволяющие не кромсать плоть пациента обычным ножом, изогнутые трехгранные серебряные иглы, с помощью которых можно легко сшивать жир, сосуды, кожу и мышцы, обработка крепким вином скрученных из особым образом вываренных жил животных нитей, которые не гниют а со временем сами растворяются в теле, вымоченный в сложном сборе целебных трав болотный мох для промокания крови во время операций, тщательно подобранная доза сонного зелья вместо удара деревянным молотком по голове, или связывания пациента, чистка рук, одежды и инструментов после каждого из медицинских вмешательств… Ему не верили. Над ним смеялись. И пусть, это он сумел вытащить наконечник стрелы их пробитого черепа графа цу Сотма так, что его сиятельство не только остался жив, но и сохранил ясное сознание, пусть именно он сумел достать камень из почки барона Кентеррбери, сохранив ему возможность плотских утех и зачатия наследников, пусть он разработал способ позволяющий почти без риска для жизни усечь воспаленный слепой отросток кишечника, а его процедуре ампутации конечностей учат будущих медикусов во всех академиях империи, его все равно считали чудаком и шарлатаном.
Покосившись на бледное лицо девушки Дроменус еле заметно улыбнулся и опустил взгляд на свои руки. Повод припомнить лучшие годы. Третья операция за ночь и утро. Вернее четвертая, если считать очистку загноившихся ран забредшего к ним в село и ввязавшегося в драку с кантонцами бесштанного барона. Ханни пришлось оперировать дважды. Будь он моложе лет
