Октоберленд - Альфред Анджело Аттанасио
Она очистила на столе место между смятыми банками из-под колы и выложила стеклянную трубочку, газовую зажигалку и несколько желтоватых то ли клыков, то ли грубых камешков цвета слоновой кости, а может быть, комочков лежалого сыра.
— Это куда более редкая вещь, чем табак. Экстракт горного растения под названием «кока», специально подготовленный для курения.
Овери вложила в стеклянную трубку кусочек экстракта коки и нагрела конец трубочки в пламени зажигалки. Кусочек расплавился в булькающую смолу, и Овери втянула молочные пары из трубки, показывая подозрительной Шаи Малиа, что это не яд. Потом выдохнула с довольным стоном и подала прибор Почу.
Когда маркграф и его жена тоже затянулись дымом и откинулись на диван, ощущая легкость в голове, Овери Скарн включила телевизор.
— На Темном Берегу говорят, что под коку все идет лучше. Я оставлю вас вдвоем наслаждаться моим подарком. — Она отступила к двери, остановилась и повернулась: — И если этот дым вам понравится, вы мне скажите, и я вам организую еще. Для вас я это сделаю.
9
ТЕНЬ С ТЕНЬЮ
Аромат увядших яблок и ритуальное пение выплескивались прохладным сквозняком из открытой двери водонапорного бака. Внутри янтарный ореол двух толстых черных свеч озарял круглый зал тусклым сиянием очага. Корни деревьев свисали с потолочных балок — сами себе лес — на них болтались гирлянды сушеных цветов, мятных побегов, венки опавших листьев, сушеные фрукты со старушечьими лицами; лианы и сухие лозы висели перепутанными проводами.
Октоберленд!
Так назывался этот прохладный осенний уголок в жаркой августовской ночи на крыше в сиянии Манхэттена. Буль это понял, понял и многое другое.
Шкуру с него содрали, он блестел алым мясом, обнаженными упругими мышцами, сверкающими от крови, белые связки очерчивали мокрые контуры тела. Он был одет болью — а больше ничем. Поднятый волшебством Нокса, Буль стоял без меток зверя, сорванных с его мощного тела, обнаженный до целлофана фасций. Окровавленные оболочки сухожилий дергались от боли, лишенный губ рот изгибался в беззвучном крике, вытаращенные глаза в ободранных глазницах смотрели в ужасе.
Теперь Октоберленд исполнит обряд, который сделает Нокса молодым. Буль знал это с телепатической ясностью, переданной ему злым волшебником. Двенадцать собрались — и Мэри Феликс была среди них! И они отдадут свою силу, мощь своей жизни, чтобы преобразить своего Хозяина из старой развалины в юношу.
Нокс танцевал вокруг Буля. Накинув на себя мохнатую шкуру Бульдога, он крался быстрыми шагами, на спине подпрыгивала темно-желтая грива, оскаленные клыки ярко горели на фоне обугленного лица. Как африканский шаман, он согнулся под шерстью и двигался с дикой грацией зверя.
— Иди! — выкрикнул он, и боль вспыхнула в обнаженных мышцах Буля с новой силой. Оставляя красные следы, ободранный человек мучительно прошел по толю крыши и взобрался по деревянным ступеням Октоберленда.
Мэри Феликс чуть не упала в обморок, увидев его. Она ждала в круге с остальными одиннадцатью членами ковена, на месте Девы. И когда вошел Нокс в шкуре Бульдога, сгорбившись, как огромный хищник семейства собачьих, а за ним вошел Буль, ободранный до хрящей и связок, держащих челюсть, она взвизгнула.
Крик повис над ней высоко, будто она падала. Но этого не случилось. Тень Мэри удержала ее. У каждого из двенадцати под тенью была еще одна тень. Эти стоящие тени были астральными телами участников ковена, зловещими ангелами, которых она уже видела в северных лесах. Теперь у нее был свой зловещий ангел, и этот ангел придержал ее за плечи, когда вошли Нокс и Буль.
Эти ангелы были волшебством Нокса, обернутым в жизненную силу каждого участника ковена. Мэри глянула через плечо и увидела собственное лицо, демонически вытянутое, с расходящимися глазами, заостренными ушами, но выцветшее до тени, как древняя фотография или старая икона. Жалобно всхлипнув, она повернулась обратно, к меховому Ноксу и гладкому Булю, красному и скользкому как тюлень.
Буль увидел Мэри и отвернулся от ужаса в ее глазах. Ту же смесь отвращения и страха он увидел и в лицах остальных. Такого ритуала им никогда еще не приходилось выполнять. Ухмылялись только тени у них за спинами. Он тоже знал, что эти тени — те самые злобные ангелы, которых он видел в лесу. Но там они были белыми, как снег. Здесь же — цвета копоти с серым оттенком, темные, как преддождевые тучи. В скользких глазах, как кусочки сумерек, сиял зеленый свет, а длинные лица зловеще скалились, как летучие мыши.
От крика Мэри поющие члены ковена замолчали. Белые церемониальные мантии тихо трепетали в дуновениях холодного воздуха, идущего от обсидианового алтаря, из грязной урны с измазанным смолой краем.
— Октоберленд есть жатва, — прогудел Нокс, обходя круг снаружи.
— Листья падают, дух воспаряет, — простонали в ответ члены ковена.
— Октоберленд есть жатва.
— То, что полно, должно опустеть.
— Октоберленд — Октоберленд!
— Все, что живет, должно умереть.
Нокс вошел в круг рядом с Мэри Феликс и отбросил мантию звериных меток. Огромная шкура с широкими конечностями взлетела над алтарем и загорелась пламенем — зеленым пламенем — взрывом Чарма. Холодное пламя расширилось в лучистое кольцо над ковеном и сгорело, отдав свою силу теням, что стояли за каждым из двенадцати.
Тени стали ярче, засветились белизной как нетронутый снег, а люди перед ними попадали ниц, сбитые с ног магией, что лилась в их астральные тела.
Купаясь во вспышке белого света, Мэри почувствовала, как цветное зрение исчезает у нее. Молодое тело задрожало, доски перед глазами вспушились как туман, как губка, пропитанная пустотой — это была дымка атомов, составлявших пол. Полыхающий взор злобных ангелов вытолкнул Мэри за пределы человеческих возможностей. Она упала в атомный прибой, что грохотал над пустотой вселенной и лепил из своей пены физический мир.
Остальные одиннадцать тоже были с ней, опустошая себя, как она, перетекая в злобных ангелов, стоящих за спиной у каждого. Ангелы выпивали жизнь своих захваченных внезапно хозяев. Мэри и все остальные становились тоньше, прозрачнее, выцветая в ничто, опустошаясь, развеиваясь как туман — их энергию впитывали живые тени, которые приставил к ним Нокс. Мэри хотела крикнуть и знала, что другие тоже хотят кричать, но энергии у них не осталось. Они прожили свою жизнь.
Буль стоял возле Мэри Феликс, не в силах ей помочь. Им владела боль, а болью владел Нокс. Когда маг взмахом руки велел ему войти в круг, Буль шагнул мимо Мэри и подошел к пятиугольному алтарю. В кованой металлической урне стояла вертикально черная игла. Нокс вытащил ее и
