Октоберленд - Альфред Анджело Аттанасио
— Изображение можно найти наверняка в городских архивах. Поищи на слово «волхв».
— Я пытался. В архивах нет записей о его участии в отражении Завоевания. — Он говорил тихо, будто засыпая. — Официальная история доминионов утверждает, что Худр'Вра был убит маркграфиней Джиоти, последней из погибших Одолов. И еще сказано, что она погибла спустя почти тысячу дней в пожаре, уничтожившем Новый Арвар.
Мэри усилила поток Чарма из амулетов, убирая помеху тревоги, которую вселили в нее слова Буля.
— Леди Вон была права, когда предупреждала нас, чтобы мы об этом никому не говорили. — Она выпрямилась и задумчиво поглядела сквозь угловатые ветви на негаснущие дымы звездных испарений, очерчивающие изогнутые крыши Заксара. — Сестричество Ведьм и Братство Мудрецов снова решили скрыть правду о Темном Береге.
— И я считаю, что это к лучшему. Нам вообще повезло, что мы ушли живыми. — Буль притянул ее к себе. — Ты скучаешь по Земле?
Она плыла с ним в приливе Чарма и отливе всего, что может быть неприятно.
— Земля — это была совсем другая жизнь, мир тусклый и печальный. Я мало теперь о ней думаю. А когда случается, мне грустно за тех, кто должен жить и умирать там, на Темном Берегу.
— Мне только хочется вспомнить, каков был на самом деле Риис. — Буль ущипнул себя за переносицу. — Только смутные воспоминания остались о человеке приземистом и с квадратным лицом. Но черт лица я не вижу. — Он пожал плечами и тихо засмеялся. — Мне куда проще вспомнить его Котярой. Вот эти метки зверя я не забуду никогда!
Чарм помог стереть неприятные воспоминания. Шли годы, Буль и Мэри Феликс вспоминали все реже, потому что жизнь их была полна и стала еще полнее, когда их возвели в пэрское достоинство, и продолжала расти роль их фирмы — торгового гиганта среди доминионов Ирта.
Эпилог
В мире высшем, чем даже Край Мира, в серебряной короне Извечной Звезды, жизнь была еще проще и счастливее. Крошек-эльфов, проникших в сад дамы посмотреть, как она купает свой огромный живот в мраморном бассейне, темный отец заманил спуститься в сон своей подруги.
Они думали, что попали в западню навеки, и действовали жестоко, чтобы защитить себя, не понимая, что выход из холодной реальности самый простой: через жар Извечной Звезды. Когда их поглотил огонь Чарма, они очнулись из этого сна, снова в сумеречном саду под наметами золотых листьев.
На фоне пестрого занавеса птичьего пения, плесков из бассейна и далекой музыки цимбал они услышали смех темного отца. Черные и зеленые бабочки взлетели с клумб, где сидели удивленные изгнанники, только что вернувшиеся. Они переглядывались с удивлением, радостью и страхом, вскочили на ноги — поскорее бежать из сумеречного сада, от кошмара, который уже однажды их поглотил.
Десятки крошек-эльфов бросились между колонн, вспугивая рогатых ящериц и голубей с цветочных шпалер. Еще десятки, придерживая шапочки из лепестков и штаны, сшитые из листьев, метнулись между цветами и кустами, тускнеющими под косыми тенями наступающей ночи.
За оградой сада сиреневый горизонт сумерек тянулся над пыльными полями и лугами клевера, и сотни Милых поспешили к свободе с сияющими и смеющимися лицами. Они теперь знали свое место в бодрствующем мире, получив суровый урок в жестоком сне, и были благодарны за этот урок.
Вместе с ними в поля вернулись песни и смех.
А над ними лиловый вечер сгущался до фиолетового, выцветая до ультратонов невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы, подобная злопамятной забывчивости сна.
