Октоберленд - Альфред Анджело Аттанасио
Прогулка по Пятой Авеню после выхода из нагромождения валунов Сентрал-Парка убедила леди Вон, что здесь остались ученики Даппи Хоба. Двигаясь внутри города-амулета, созданного почитателем дьявола, она прислушивалась к разумам и слышала лишь три отзвука магической силы на Земле: себя, Кавала и какого-то обитателя Темного Берега — несомненно, ученика Даппи Хоба.
Она подозвала такси. Не говоря ни слова, она прижала искатель к прозрачной перегородке между собой и водителем, и тот выключил счетчик, послушно направляя машину среди забитых улиц. Когда искатель в руке стал холодным, такси остановилось у тротуара перед высоким кирпичным зданием горчичного цвета. Леди Вон вышла из машины, и та плавно отъехала. Водитель даже не понял, что случилось, занятый охотой на следующего пассажира.
Швейцар в ливрее уставился на нее с явным удивлением, но она отвлекла его внимание в сторону и сама открыла себе дверь. В лифте, везущем на верхний этаж, она снова попыталась нащупать Кавала и нашла его лишь с огромным трудом — он стал так тонок, осталась лишь нить Чарма, протянутая от магнитного ядра планеты в Бездну.
К самой Извечной Звезде, — шепнул голос Кавала у нее в мозгу. — Я — тонкий лучик от звезды творения.
— Братство Мудрецов мне говорило, что я тебя здесь найду, — произнесла она с трепетом благоговения, — но я не верила. — Она раздвинула вуали, показав наговорные камни, приложенные к лицу для усиления Чарма. — Ты тоньше любой души, что когда-либо могла себя собрать вне тела!
Эту силу дала мне магия Даппи Хоба, а необходимость — волю ее применить. Здесь со мной Буль.
— Бульдог с тобой? — недоверчиво спросила она. — Я ощущаю только тебя.
Он мертв. И он не Бульдог. Звериные метки отнял у него местный маг…
— Ученик Даппи Хоба. Я его чувствую, но не здесь.
Скорее последователь, нежели ученик. Он зовет себя Нокс, и он взял звериные метки Буля и воспользовался его Чармом для своего волшебства. Все, что удалось мне спасти из этого трупа — Чарм человека.
Леди Вон вышла из лифта и пошла к Кавалу через покрытый ковром коридор, по бетонной лестнице, выводящей на крышу. Как клочок ветреной ночи, она проскользнула среди труб и толевых навесов к водонапорному баку с дверным молотком в виде головы барана.
Слабым заклинанием была запечатана дверь, и королева сорвала его, входя в святилище погибели. Запах смерти пронизывал темноту, а на алтаре лежал ободранный труп, покрытый коркой засохшей крови и мухами.
Королева ведьм протянула руки и потерла между ладонями нить Чарма от Извечной Звезды, которая была Кавалом. Нить расширилась в луч, и из этого прозрачного света послышался сильный осенний запах сухих листьев.
8
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОКТОБЕРЛЕНД
Голоса ушедшего времени года зазвучали все громче из расширяющегося луча чармового света — шорох пересыпаемых осенним ветром листьев. У света был вкус дыма дров. Прохладные порывы ветра, несущие капля дождя, согнали мух с гниющего тела. Висящие куклы сорванных початков и сушеные фрукты застучали среди пучков трав и снопов злаков.
Кавал засиял сильнее от Чарма, влитого в него королевой ведьм. Когда столб ясного света превратился в колонну, охватившую весь каменный алтарь, Кавал явился таким, каким был во цвете лет — высоким и крепким, с коротко стриженными рыжими волосами, оранжевые бакенбарды аккуратно подрезаны возле резких углов длинной челюсти. Одетый в яркую мишуру и синие газовые ленты, как для похоронного полета, он держался за край алтаря и глядел на леди Вон. На лице его было молчание.
Ясность понимания легла между ними.
— Это обряд окончания, — тихо сказала королева ведьм. — Я не могу вернуть тебя на Ирт. Твоя душа слишком тонка для любой жизни, и ни один амулет меньше, чем этот весь мир, не удержит тебя.
— Это обряд окончания, — согласился Кавал, и голос его сливался с шепотом эха. — Честь для меня, что сама королева ведьм пришла отдать меня в руки слепого бога Смерти. Я слишком долго выдержал в виде призрака, съедаемого пустотой, видел все, что происходит под этим широким небом, но не в силах был ничего изменить. Только ради этого мига я все выдержал.
Свет Чарма расширился, захватив весь круг обрядов, и шелестящий ветер листьев, кружащий в камере, донес далекое пение заклинаний, голоса из пустоты. Двенадцать теней шевельнулись в ледяном белом сиянии. Души ковена обретали форму, рождаясь из тумана, притянутые Чармом королевы ведьм, и зловещие ангелы, владевшие последними участниками Октоберленда, встали в церемониальных мантиях в морозном свете.
— Вы — последние призраки этой мерзости, — обратилась к ним королева ведьм, глядя в эти конические лица и жестокие глаза. — Вы последние души, которые ваш хозяин Нокс вылепил своей жадной волей. До вас, за семь тысяч лет своей жизни, он изуродовал множество других, и все они растворились в пустоте, и вы тоже там будете в свое время. Но сейчас вам предстоит сделать судьбоносный выбор. Дать времени унести вас прочь, как было с другими, или воспользоваться последней свободой, что у вас есть, и силой Чарма, что дала я вам, упасть на землю и вернуть свою энергию минеральной основе творения. Начать сначала.
— Смерть всегда начало, — провозгласил Кавал, и двенадцать ангелов мощным эхом повторили его слова, обменявшись взглядами согласия; Овен в серебряном руне взял за руку широкоплечую Тельца, она — тощего Близнецов, и так по кругу, через Деву с льняной короной, до Рыб с черными прядями волос, похожих на водоросли.
Окруженные тепловой завесой трепещущих крыльев, взявшиеся за руки ангелы посмотрели вниз, куда-то под босые ноги. Столбы чармового света пронизали здание. Сияние его размыло непрозрачность интерьера и высветило Нокса прожектором.
Широкий луч слепящего света превратил Нокса в белую тень. Размытые черты его горестно поднялись к ослепительному небу. Свет Чарма поймал его посреди шага ритуального танца. Все вокруг него кипело жизнью — буйные поросшие цветами стены кустов и лиан, платаны и акации, мирты и пальмы, с которых ярким блеском смыло цвет. Гирлянды цветов свесились с покрытых алхимическими знаками арок и сводов с натеками, размытых как набросок углем.
Ветер Октоберленда опустился за взглядом зловещих ангелов — и магия Нокса рассыпалась тенями, как мираж. Там, где стояло дерево с извивами коры, скорчилась Мэри Феликс у подножия каменной лестницы. В пронзительном свете глянула она на Нокса, и он превратился в скелетную тень, в фигурку из проволочек. Только голова его сохранила материальность и длинный череп
