Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака

— Спаси меня, — прокричала она мне, пытаясь вывернуться из цепких рук разбойника.

— Плети спокойно свою паутину! — Я помахал ей рукой и спрятал брошь за пазуху.

«Хорошая сделка!»

Интересно, что я буду рассказывать им завтра утром. Может быть, правду? Только как они отреагируют на правду? Я стал размышлять и копаться в вещах убитого мной Атона, теперь они принадлежали мне. Я отыскал несколько забавных безделушек и немного еды растительного происхождения, потом собрал все в помятый медный котелок и отправился налаживать отношения с конем.

Сначала он был крайне недоволен моим визитом, тряс головой и клацал острыми зубами. Недолго думая я протянул ему толстую палку, и он вдруг легко ее перекусил — зубы у этого жеребца были как у акулы: в два ряда и преострые. Да, опасный зверек… Именно такой мне и нужен в качестве спутника. После того как я несколько раз отпрыгивал от него, а потом приближался вновь, он понял, что я не из пугливых и в покое его все равно не оставлю. Тогда он стал относиться ко мне немного спокойнее, даже взял из рук протянутую пищу. Похоже, она пришлась ему по душе, потому что через некоторое время он уже позволил погладить его по черной морде, а когда я стал чесать его за ушами, то почувствовал, что мы превращаемся в лучших друзей. Конь замурлыкал, словно кошка, положил свою длинную морду мне на плечо и несколько раз громко фыркнул в ухо, выражая свой восторг и расположение. Я приходил к нему еще несколько раз, чтобы укрепить наши отношения. Он уже не делал попыток меня укусить, только сразу лез мордой в ладони, чтобы посмотреть, что я ему принес.

Поскольку рассказывать утром мне было особенно нечего — я больше люблю выступать перед благодарными слушателями, а не перед толпой сумасшедшего двухголового сброда, — я решил смыться уже этим вечером, тем более что впереди меня ждали великие дела и всемирная слава — в том, чтобы оставаться далее в лагере разбойников, я не видел никакого смысла.

Когда наступили сумерки, как раз представился подходящий случай для побега: большинство двухголовых разбрелось по окрестностям в поисках пищи — они охотились и собирали съедобные орехи, коренья, грибы, ягоды, которые было не так просто отыскать в проклятых землях Кадрата. К тому же большой отряд отправился с двухдневной миссией — грабить очередной торговый караван: разведка доложила, что он будет идти с востока. Те же монстры, что остались в лагере, либо валялись пьяные, либо развлекались с пленными дамочками в шалашах.

Захватив с собой седло для своего приятеля, незаметно для всех, по крайней мере так мне показалось, я прошел к лошадям, потрепал вороного по ушам, отвязал его от сложенной из бревен коновязи и двинулся через лагерь, почти полностью скрытый во мраке. Вскоре мы уже были под защитой деревьев. Тогда я пошел прочь от лагеря куда увереннее.

Скрыться с наступлением сумерек было неплохой идеей. Я уже было воодушевился, предполагая, что мне удалось совершить побег, улыбался собственной ловкости и смекалке, как вдруг послышался шелестящий звук, и сверху на меня медленно, как во сне, опустилась липкая паутина. Она сковала мои движения, я как мешок упал на землю, а конь испуганно отпрыгнул назад, прижав уши к голове. Должно быть, он испугался. Несмотря на акульи зубы, вороной был трусоват — наверное, уши ему все же достались от папаши-зайца. С ветвей дерева с диким воем на меня, спеленатого подобно младенцу, спрыгнула Ундина, откуда-то из-за ее обнаженных плеч выпархивала, продолжая разматываться, паутина. Лицо у девушки было пепельно-серым и злым.

— Продал меня, подонок? — визгливо выкрикнула она. — За какую-то дешевую безделушку!

Я рад был бы ответить ей, что она совсем не права и безделушка вовсе не дешевая, а очень ценная, и вообще, это не безделушка, а понравившийся мне ценный амулет, а ее я сегодня видел впервые, и вообще, в гробу я ее видел, но рот мой залепили липкие нити, поэтому я только замычал, выражая свое несогласие с происходящим. Может, оно и к лучшему…

— Собираешься сбежать? — Она наступила босой ногой мне на горло. — А как же твоя утренняя история? Вот интересно, что они скажут теперь, когда я всем расскажу, как ты пытался сбежать.

Ундина радостно засмеялась, запрокидывая голову.

Конь, не совсем понимая, что происходит, сунул свою любопытную морду, чтобы получше разглядеть, что эта странная дамочка делает со мной. Но она повернулась к нему и резко ударила маленьким кулачком в раздувавшуюся ноздрю. Она постаралась, чтобы удар был как можно больнее. В этом заключалась ее основная ошибка. С обычным конем такая штука, может, и прошла бы, он кинулся бы наутек, обиженно тряся мордой, но длинноухий красавец быстро и грациозно развернулся и сильно лягнул ее ногами куда-то в область груди. Издав хриплый стон, она отлетела довольно далеко и там осталась лежать без движения. Меня при этом рвануло следом за ней, и я, пропахав в земле небольшую борозду, ткнулся головой в древесные корни.

— Замечательно, — промычал я ему, восхищенный происшедшим до глубины души, — молодец!

Теперь загвоздка состояла только в том, чтобы как можно скорее избавиться от этой паутины и наконец убраться из этих мест. Я продолжал мычать, надеясь, что конь поймет меня и поможет, но ему все было нипочем. Он немножко потоптался возле меня, потыкался мордой в паутину, а потом отправился жевать траву неподалеку от убитой его тяжелыми копытами Ундины.

К вечеру меня обнаружила парочка разбойников.

— Ух ты, — сказал один из них, — гляди-ка, че с ним сделалось…

Я снова замычал. Тогда разбойник наклонился и отодрал паутину от моего лица, чтобы я мог говорить.

Отрывалась она с треском, и, поскольку он особенно не церемонился, мне показалось, что вместе с липкой паутиной он оторвал мне кусок щеки.

— Дьявол тебя возьми! — первым делом заорал я, как только ко мне вернулась возможность говорить. — Да я из-за тебя чуть без лица не остался!

— Если хочешь, я тебя могу тут оставить, — обиженно ответил он и отошел в сторону.

— Нет-нет, — мой тон сразу стал весьма любезным, — распутай меня, только, пожалуйста, осторожнее.

— Ладно.

Оба они принялись распутывать меня, пока наконец мои руки не освободились и я не смог взяться за дело сам.

После того как я содрал с себя всю паутину, мне пришлось в сопровождении этой парочки вернуться в лагерь. Продолжить свое путешествие я не мог — они непременно доложили бы, что я собираюсь смыться. Оба и так смотрели на меня с нескрываемым подозрением: как это я оказался так далеко в лесу, да еще весь с ног до головы упакованный в превосходную паутину.