Андрей Егоров - Путешествие Черного Жака

Разбойники волновались все больше, они уже не ограничивались простой руганью, в дело пошли кулаки, кое-кто размахивал ножом и дубинкой. Похоже, я действительно был для них лакомой добычей Однако я так и стоял возле леса, не в силах пошевелиться.

«Может быть, вызвать небольшой метеоритный дождь? Но где гарантия, что меня не зацепит какой-нибудь ятаган, если кто-то из них решит его швырнуть?»

Риск должен быть оправдан. Поэтому пока я не предпринимал каких-нибудь специальных действий, предпочитая наблюдать за тем, как будут разворачиваться события.

— Эй, что тут творится? — Потягиваясь, из одного шалаша выбрался огромный двухголовый разбойник, который, в отличие от своих друзей, говорил довольно внятно. Увидев меня, он здорово удивился, даже присел, а потом пришел в восторг: — Неизмененный… тута… хм… эх-хе… пустите-ка меня!

Расталкивая толстыми, словно стволы деревьев, руками присмиревших разбойников, он быстро приблизился ко мне и широко улыбнулся парой отвратительных и толстогубых ртов. Губы двигались синхронно, и это на самом деле поражало. А говорил он двумя парами глоток, голоса сливались в абсолютно гармоничном хоровом единстве.

— Что ты думаешь о рабстве у меня, красавчике, — спросил он.

— Эй, это… э-э-э… наша добыча… да? — протянул обиженным голосом один из разбойников, которых я встретил в лесу.

Похоже, когда в этом возникала необходимость, они тоже могли изъясняться на вполне человеческом наречии.

— Что там шавка пролаяла?! — грозно рявкнул двухголовый верзила, не поворачивая ни одной из голов. Только его ноздри синхронно раздувались, выражая крайнюю степень раздражения.

Ему никто не ответил. Поэтому он просто стоял и ждал, что отвечу я на его идиотский вопрос.

— Я принципиально против рабства, — сказал я, — это кажется мне дикостью, пережитком ушедших эпох.

— Да? — Улыбки стали еще шире, оказалось, что сейчас одно из лиц у него треснет, а потом развалится на две половины.

— Да, — твердо ответил я.

— Тогда мне придется тебя сильно избить, — неожиданно зло сказал разбойник, — а потом мы пойдем, и ты, собака, будешь мыть мои сапоги, а потом почистишь моего коня. — Он кивнул на вороного жеребца. — Что скажешь?

— Конь мне нравится, — нагло ответил я, — пожалуй, я возьму его себе…

Над лагерем повисла тягостная тишина. Все ожидали, что сейчас произойдет. Двухголовый гигант с яростью смотрел на меня. Он пытался сообразить, почему я так уверенно разговариваю и что я могу ему противопоставить. Его взгляд упал на рукоятку торчавшего у него из-за пояса меча, потом он посмотрел на мои пустые руки и худощавую фигуру.

— У тебя даже оружия нету, — сказал он и сощурился.

— Я возьму твое, — ответил я.

— Ты кто такой, — сердито поинтересовались две головы разбойника, — что так ведешь себя? Ты мне не нравишься, да?!

— Ты мне тоже. Ты что, предводительствуешь над этим сбродом?

Толпа недовольно загудела. Однако разбойник поднял вверх ладонь, остановив их.

— Мы все — свободные граждане Кадрата, — сказал он, — и каждый делает то, что хочет, раб… А теперь получай.

Действовал он мгновенно, заграбастав меня своей внушительной пятерней и мощно ударив в грудь. Воздух со свистом вышел из побеспокоенных легких, а я рухнул на спину. Никак не ожидал, что он будет настолько проворен. Не теряя времени, разбойник ловко извлек ятаган и приставил его к моему горлу. Я все еще распахивал рот, как рыба, и ловил им воздух.

— Пусть они решают твою судьбу, наглый раб, — зло сказал верзила. — Ну как?! — проорал он. — Что будем с ним делать?! Убить его или все же помиловать?!

— Ты же слышал, Атон, он потребовал твое оружие. — Голоса, проговорившие это, принадлежали верзиле, у голов которого были удивительно ясные синие глаза.

Выглядели они довольно странно. Приглядевшись, я понял, в чем дело, — глаза были лишены зрачков. Потом синеглазый сделал несколько шагов, шаря перед собой в пространстве вытянутой рукой, и я осознал, что передо мной слепец. Тем удивительнее было это, потому что глаз у него было целых четыре — и ни один из них не видел. Должно быть, он родился таким.

— Поединок, — выкрикнул кто-то.

— Поединок, — поддержали его другие голоса.

Атон грязно выругался и сплюнул себе под ноги. Он посмотрел на меня с ненавистью и, убрав ятаган от моего горла, швырнул его мне. Бросок был рассчитан так, что лезвие запросто могло пробить мою грудь, однако я оказался проворнее, чем ожидал Атон, поймал ятаган за рукоятку и вскочил на ноги. Атон сделал несколько шагов назад, чтобы освободить себе пространство для маневра, и медленно вынул из-за спины длинный двуручный меч, который всем бы был хорош, если бы не обильная ржавчина, которая подтачивала металл и затупляла обоюдоострое лезвие. Мой ятаган был немногим лучше, к тому же я редко пользовался холодным оружием — у колдунов это не принято — и совершенно не представлял, как смогу дотянуться коротким острием до длиннорукого Атона.

Тот решил заручиться поддержкой толпы и поднял меч над головой. Слишком многие его ненавидели за то, что он был сильнее и часто отбирал чужую добычу: нестройный хор голосов поддержал громилу. На моей стороне, правда, тоже не было никаких симпатий: во-первых, я был чужаком, да еще и сильно не похожим на них — «неизмененным», а во-вторых, почти все были уверены, что я уже обречен. А кто встанет на сторону обреченного?! Это все равно что поддерживать на эшафоте осужденного, который уже положил голову на плаху и над ним занесен топор палача. Так что когда я поднял ятаган, поддержкой мне стала гробовая тишина. И все же традиции следовало соблюсти. Кто знает, может, эти условности помогут мне выбраться живым и из этой переделки.

Атон не стал долго ждать. Он ринулся вперед и нанес мечом резкий удар сплеча. Наверное, он рассчитывал, что я постараюсь отвести меч ятаганом и его тонкое лезвие легко сломается, но я поступил иначе. Увернулся от двуручного меча, отпрыгнул и развернулся спиной к толпе и своему противнику, оставив ятаган в левой руке и делая быстрые пассы гибкими пальцами. Обернулся я как раз вовремя, чтобы отвести направленное мне в грудь острие. Закаленное огненным знаком железо ятагана ударило в основание меча, и с хрустальным звоном он неожиданно для всех сломался. Атон отскочил назад и с недоумением уставился на рукоять, зажатую в его кулаках.

Теперь он был безоружен, а у меня появилось преимущество. Я рванулся к нему, взмахнул ятаганом, но немного не достал его, когда он отпрыгнул назад. Только грязная рубаха на его крепкой груди лопнула, и мое оружие прочертило на потной коже бордовую черту. Атон споткнулся и едва не упал. Выругавшись, он увернулся от нового выпада, потом посмотрел мне в глаза и замер. Как всегда, когда я творил заклятия огненной магии, глаза мои сделались мало похожи на человеческие, в них были желтые сполохи пламени, и черные линии узких зрачков вселили ужас даже в двухголового громилу.