Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Не хочу. — Зло сощурился толстяк.
— Упрямец. Вроде до седых волос дожил, а все равно упрямый как осел. — В гулком голосе кузнеца послышалась неприкрытое раздражение. — Я ведь десять раз объяснил, нельзя их…
— Ты до конца дослушай, сначала Стефан, а потом уже и обзывайся. — Зло оскалился в ответ толстяк и с хрустом сжал кулаки. — Наших друзей лесных, я сам завтра встречу. За околицей. Объясню, что в поселок соваться не надо. Сами им все вынесем. Кстати, все готово?
— Да. Здоровяк степенно кивнул. — Вся партия. Четыре дюжины больших секир, дюжина коротких мечей, пять десятков рогатин. Четыре рубахи пластинчатых, и пол дюжины шлемов. Все по заказу. Отдашь, скажи им пусть земляной уголь везут и горное железо, а не крицы как в прошлый раз. Не могу я только на древесном угле нормальную сталь ковать. И железо нужно хорошее, а не то дерьмо, что из болотного торфа выжигают.
— Хорошо. — В голосе толстяка послышалось облегчение. — А то я подумал что…
— Не люблю, когда руки без дела. — Пожал могучими плечами больше казалось заинтересованный качанием мехов чем словами Денуца гигант. — Сейчас пока огонь силу набирает секиру делаю. А когда горн жар наберет ровный все остальное сделаю. Северянка мне вон, одну заказала. И доспехи для лорденыша надо подогнать. Думаю к вечеру управлюсь.
— Так быстро? — Округлил глаза толстяк.
— Да там всей работы на самом деле чуть пару пластин подстучать, да ремни поменять. Тот маленький ублюдок, был конечно пониже барончика, зато не такой тощий. Губы кузнеца растянулись в широкой ухмылке… Krebs[2] вообще легко подогнать по росту. Чуть удлиню прорези, да ремень фиксатора новый поставлю.
— А, тебе твоя рана не мешает? — Непонимающе моргнув староста посмотрел в сторону на обмотанную бинтами голову кузнеца.
— Нет- С ухмылкой пояснил здоровяк. — Я люблю работать. Башка когда работаю, меньше болит. И мыслей лишних в нее не лезет.
— Понятно… — В очередной раз качнувшись с носка на пятку толстяк, упер руки в бока и громко шмыгнул распухшим носом. — Стефан. А ты ведь даже мерку с барончика не снял…
— Гы. — Издав похожий на бычий кашель звук, здоровяк поплотнее прикрыл дверцу печи. — Хватит меня умасливать, Денуц. Говори толком, чего задумал.
— Что-что… Да как с тем торгашом, что прошлой весной к нам приперся. Буркнул глядя себе под ноги жирдяй. Дорди мне уже все донес. Они сегодня к вдовице Кирихе перебираются. Там их и поприветствую. Всех. Ты прав, давно с Майей кончать надо. Она нам давно как шило в штанах. Колдунья трахнутая. Это ведь она как пить дать весточку о том, что поп пропал пустила. Некому больше. Ее и ловчих в расход. А попа живым взять и к тебе в кузню. Пару дней твоими отварчиками попоить, как шелковый станет. Пусть письма своей братии, что все нормально рисует. Колыхнув брюхом Денуц остро глянул на озадаченно чешущего щеку кузнеца. Ну, так что думаешь? Не зря сейчас руки трудишь?
Пожевав губами кузнец принялся внимательно изучать развешенные на стене инструменты.
— Хм… — Прогудел он наконец растягивая слова. — Рискованно. Но может ведь и сработать. Приехали, с наемниками помогли. Потом взялись чудище ловить, да вот беда это чудовище их само поймало… Если бы не отец святой, что чудовище низверг да всех спас, неизвестно чем бы все и кончилось… Профосы конечно пришлют кого-нибудь. Обязательно пришлют. Но вряд ли кодла большая будет, так что глаза отвести можно будет. Да… здоровяк расплылся в широкой улыбке. Может и сработать. Возьмем за запасной план. Только не сегодня вечером, а завтра. Мало ли что за день случится может. А сегодня вечером я все же попытаюсь с ними поговорить. И это. Людей с улиц убери. Скажи пусть после темноты из дома не суются.
В глубине горна что-то треснуло, ухнуло, на стенах кузницы заплясали красные всполохи.
— Они и так не суются. — Громко сглотнул слюну побелевший как мел староста и тряхнув головой непонимающе уставился на кузнеца. — Слушай, а чего я пришел-то? Я вот чего думаю, близнецы-то Реймер все, померли, может давай баб реймеровских пиктам отдадим? Пикты за каждую бабу золотом платят. А батраков в чашу. Ее ведь долить давно пора наверное.
— А говорил свои, насмешливо хмыкнул громила.
— Я? — Непонимающе моргнув староста, потеребил жировые складки под подбородком и принялся с озадаченным видом обгрызать ноготь. — Ну может и говорил, но когда это было-то…
— Сам решай. — Безразлично пожал плечами кузнец.
— Значит договорились? — Прищурился староста и кивнул своим мыслям повернулся к выходу. — Ты это… Не перенапрягись, Стефан. А то заболеешь, а они следующую партию уже к полнолунию ждут.
Казалось полностью ушедший в работу кузнец не ответил. Скрежетнула заслонка, звякнули клещи и кузницу снова наполнил оглушительный звон металла. Движения гиганта, казались неуклюжими, неловкими, скованными, но молот ложился ровно туда куда нужно и тогда когда нужно. Во все стороны летели искры и куски шлака, принявшая свои окончательные формы, круглое как полумесяц лезвие огромного топора освещало лицо мастера зловещими отсветами. На лице кузнеца проступили капельки пота, на широких скулах играли крупные желваки. Повязка на голове начала пропитываться кровью, но великан, казалось этого даже не замечал.
— Тоже завтра — Буркнул он наконец. — Надо подумать как их по тихому взять.
— Хорошо. — Губы толстяка растянулись в широкой ухмылке. — Хорошо, что ты меня понял Стефан. А то я уже подумал, что ты размяк.
* * *
Дождавшись пока ксендз и здоровенная северянка покинут двор, Бердан рассеянно оглядел разлетевшиеся по двору поленья и широко улыбнувшись зашагал к сараю.
Внутри царил полумрак. И тишина. Улыбка мужчины стала шире. Ему нравилась тишина. Всегда нравилась. Хорошо. И мысли лишние в голову не лезут. Да, не лезут. Не вспоминается, что с ним отчим ночью после смерти матушки делал. Пока он не сбежал. Не вспоминается, как он по городу мыкался, голодал да воровал, пока его один благородный господин не подобрал и в дом к себе не привел. Не вспоминается, как этот господин велел потом его вечером к себе в опочивальню привести. Совсем в тишине не помнится, ни жадных рук, что его к кровати прижимали, ни как болело все. И как в возраст войдя, он снова на улице оказался, потому, как слишком для господина стал взрослым. Не помнилось ни долгих скитаний по городу, ни палок стражников, ни ночевок в канавах. Не помнилось, как он за Вал ушел и батраком в деревню нанялся. Сначала
