Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— В том-то и дело… Тяжело вздохнул толстяк. — Поп все испортил. Я ему серебра дал, ну как бы, пожертвование, от общины для храма, и чтоб для хозяйства чего если обустроить надо. А этот выжига все перевернул. Лис в сутане. — Староста снова сплюнул на пол. Бесова ворона.
Гигант нахмурился.
— Говори. — Голос кузнеца стал неприятным словно звук крутящегося в холостую мельничного жернова.
— А чего говорить-то! — Неожиданно взвился староста. — Эта крыса церковная нет, чтобы серебро в кошель положить да успокоится, к девке той бешенной его отнесла! Теперь вместо того, чтобы сидеть в доме и выхаживать своего ненаглядного полюбовничка, дылда эта тупая-северная вместе с попом ходит по дворам, расспрашивает всех о рогатом чудище! Вернее ксенз этот тряхнутый, везде нос сует, а девка рядом стоит да рожи грозные корчит. Кобылку, уже расспрашивали. Кирихе. Представляешь, что им этот полудурок, да ведунья нарассказали? Голос старосты дрогнул. Поп, то ладно. Но девка-то из нордлингов. Вдруг догадается?
— Боишься, значит ее. — Хмыкнул кузнец и облокотившись на наковальню растянул рот в широкой ухмылке. — Ну и правильно. А то вон оно как при встрече получилось.
Зашипев словно прохудившиеся меха толстяк осторожно дотронулся до опухшего, синего будто слива носа.
— А ты не боишься? — Буркнул он и заложив руки за спину снова принялся расхаживать по кузнице. — Сам ведь рассказывал — дерется она, как демон трахнутый. Да и этот благородный тоже не промах. Сам сказывал, больной-больной, а ножиком как котище лесной когтями размахивал. И вообще, вот скажи мне, что эти двое могли здесь забыть? Говоришь, что заблудились? А если нет? Вот кто их прислать мог? А может быть они с попом заодно? Приехали как бы порознь, ссорились при тебе для виду а сами заодно. Ты ведь знаешь, ловчие они под конгрегацией ходят. Или лесные все переиграть захотели… — Не договорив толстяк заскрипел зубами. Нет. Нет. Кончать их надо. Всех кончать. Ночью удавим и вся недолга. Скажем не видели, не знаем. Всего и делов. Да и… — Денуц на мгновенье задумался. — Слушай… дураки мы, а… может их в чашу и пустим? Всех троих?
— Ты чем меня слушал, а? Если поп пропадет сюда нагрянет крыло паладинов и никакая чаша, тебе не поможет. — Дернув щекой кузнец вновь принялся неторопливо разогревать горн. — Эта штука даже от простого инквизитора не спасет. Сказать «не видели» тоже не получится, Денуц. Официарии[1] спрашивать умеют. И я сейчас не про огонь и клещи раскаленные говорю. На сжимающих рычаг мехов ручищах великана вздулись жилы. — Пройдет дознаватель по домам, тому улыбнется, с этим пошутит… И не заметишь, как кто-нибудь проболтается. А кто-то картинку один к другому и сложит. Так что убивать их нельзя, понял? Успокойся. Сейчас ты себе сам страху нагоняешь. Ну зачем пастору, простому плебану такие кренделя выделывать? Это же не профос инквизиторский, расследование творить приехал. К тому же ты сам только, что сказал? Ксендз ей серебро отдал. Где ты вообще ворону видел, что вот так добровольно деньгу своему же человеку отдает? Не бойся, не вместе они. Если бы поп знал, здесь уже от инквизиторов и легионеров не продохнуть было бы.
— А если…
— Никаких «если». — Перебил толстяка кузнец. — Спокойно Денуц. Все равно болтаться в петле будем. Рано или поздно. Все. Ну кроме тебя. Тебя на кол посадят.
— Да ну тебя… — Раздраженно поморщившись толстяк зябко поежился. — Иди ты в задницу Стефан. Глубоко да в самую середку. Ты и твои шуточки. Все настроение испортил.
— А оно у тебя всегда порченное. — Фыркнул не прерывающий своего занятия здоровяк и широко зевнув приналег на меха. Горн загудел словно рассерженный улей. Из-за неплотно прикрытой дверцы печи ударила струя пламени. По мастерской пронеслась волна жара. — Не все простые решения лучшие, Денуц. Так и передай тем, кто у твоего дома стоят.
— Донесли уже значит? — Плечи толстяка заметно напряглись.
— Нет. — Криво усмехнулся Стефан. — Я из кузни сегодня и не выходил. Просто я тебя хорошо знаю, Денуц. Ты обид не прощаешь. Носишься с ними как нищий с золотой маркой. А зря. Как там на проповедях говорят? Добрые дела и добрые мысли — короткий путь к спасению.
Надувшийся как жаба староста, мрачно глянув на кузнеца громко шмыгнул носом и принялся скрести шею обломанными ногтями.
— Как жена-то? — Неожиданно спросил он. — Все еще болеет? А то сколько друг друга знаем ни разу ее не видал…
— Да. — Помрачнел гигант. — Болеет Иниша. Но милостью Создателя ей уже лучше. Скоро встанет, так и познакомлю.
— Милостью Создателя. Скажешь тоже. Второй год от тебя эти слова слышу. — Пробормотал себе под нос Денуц и с некоторым сочувствием посмотрев на Стефана осуждающе покачал головой. — Кто-то другой давно бы уже нормальную себе бабу нашел, здоровую а не…
— Я не кто-то. — В голосе великана послышалась неприкрытая угроза. — Понял?
— Да понял, понял. — Недовольно поморщился вскидывая в примирительном жесте руки толстяк. — Просто к слову пришлось.
— Ну понял и хорошо… — Непонятным тоном протянул кузнец и искоса взглянув на обиженно выпятившего губу старосту опустил рычаги мехов и снова приоткрыв дверцу горна потянулся за клещами. — Лорденыша пока не тронь. Девку ту кантонскую тоже. Не чисто с ней что-то. Не пойму только, что. С попом, если боишься, я сам договариваться буду. И с ловчими этими тоже.
— А если не договоришься? — Скрестил на груд руки Денуц.
— А если не договорюсь… — Кузнец пожал могучими плечами. — Тогда сделаем, как ты сказал. И еще, эта северянка… Я понимаю, что она тебя обидела… Не вздумай. Снова бросив кусок рдеющего металла на наковальню гигант ловко подхватил пробойник, и споро застучал молотом.
— Она тебе приглянулась что ли? — В голосе толстяка послышалась неподдельная злость. — Ну признай Стефан, ты ведь и сам на половину горец. Понравилась она тебе.
— Не приглянулась. — Проверив как ходит в получившемся отверстии пробойник, гигант, перевернул заготовку на бок и принялся точными ударами оттягивать вниз бороду уже наметившегося лезвия топора. — Мне моя жена приглянулась. Много лет назад.
Толстяк задумался.
— Врешь. — Неожиданно заключил он. И потянувшись так что хруст суставов перекрыл грохот молота, принялся чесать складки под подбородком. — Иначе бы так не заступался.
— Упрямый ты, Денуц. — Придирчиво осмотрев почти готовый клин топора со всех сторон, кузнец
