Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

Смешок прошел по рядам "отпетых".

Полковник не обратил на него никакого внимания. Он был в наитии, в восторге.

Мишель глубоко вздохнул, поднял голову и, чуть сузив глаза, стал глядеть куда-то поверх беснующегося Гордей-Гордеича, в видимые только ему (Мишелю) космические дали.

В отличие от нашего сдавленного похохатывания, вздох и взгляд Мишеля буквально взорвали Гордей-Гордеича.

Он замахал кулаками перед самым носом опечаленного Мишеля.

– Ббте, – вопил он, – он дышит! Вы поглядите на эту бедную Лизу. Он вздыхает! А? Сократ перед судом Синедриона! Че ты дышишь? Ну, че ты дышишь? Обидели тебя, ебте?.. Выводи своих, ебте, подземных орлов в коридор и к кантине строевым! с песней!

– Коллега полковник, – начал Мишель, – разрешите обратиться…

– Ббте, разрешаю, давно уже разрешаю, – сказал поостывший полковник.

Мишель откашлялся и проговорил (меня поразила длина фразы, которую он слепил):

– Коллега полковник, я опасаюсь, что за время моего отсутствия ребята просто не успели подучить текст.

На Гордей-Гордеича эта фраза тоже произвела потрясающее впечатление. Он начал заглатывать воздух большими порциями и как бы давиться этим воздухом:

– А,а, а… ебте… ебте.. а,а, – полковник наконец справился с обуявшим его волнением, – ебте, – сказал он, – он опасается! ребята! подучить! – полковник потряс сжатым кулаком, – на тебя полет к далеким звездам плохо действует!.. Педагог! Песталоцци! Дистервег, ебте, с Гербартом! В кантину! И с песней! с песней!

Как и следовало ожидать, дело застопорилось на первых же двух строчках: "Непобедимы, как орлы, как львы, неустрашимы!"

– Ббте, – прервал нас полковник, – это строевая или похоронный марш! Надо, ебте, так орать, чтобы стены дрожали и двери с петель срывались, чтобы старик в своем логове слышал и со-ебте-дрогался… А вы что, ебте, затянули? Это не орлы и не львы, а пара гнедых, запряженных зарею, ебте! Запевай сначала!

После трех неудачных попыток полковник махнул рукой.

– Мишка, пускай твои орлы и львы добираются до кантины ползком и на четвереньках, раз не хотят, ебте, петь, пускай ползут и карабкаются, а после, ебте, приема пищи бегом – на плац…

– К пальмам? – уточнил Мишель.

– К пальмам, к пальмам, – покивал полковник, – раз вы, бедолаги, так застоялись, так кровь у вас играет, то ввот, ебте, мы ее и разгоним, кровушку-то, я вам устрою неделю аттракционов…

В кантине Мишель дохлебал суп, облизал ложку и пообещал:

– Если я узнаю, кто стуканул, – утоплю в сортире. Раньше времени у меня "вонючим" станет.

– А почему ты думаешь, – поинтересовался Валентин Аскерханович, – что кто-то стукнул? Может, никто и не стучал? Может, доктор спохватился, позвонил Пиздею, а Пиздей догадался?

Сердце у меня стучало.

"Да что это, – думал я, – только-только все устроилось, все утряслось, только-только я вырвался из этого ада, перестал быть "младенцем", только-только за моей спиной появился этот Мишель, ведь исчезни он или возненавидь он меня – и все, и все оборвется, и все закрутитсся по новой, еще страшнее, еще отчаянней…"

– Ты чего, Валя, – деловито объяснил Хуан, – с какой сырости Фарамунду спохватываться?.. Ну, нету и нету, мало ли где бродит? В пещеру поскакала… А Пиздей? У нашего Пиздея в мозгу четыре извилины – вот так, – Хуан показал, – крест-накрест. Где ему догадаться?

– Зато нам, – встрял Пауль, – догадаться легче легкого и необходимей необходимого. Помнится, мы на Дъего, – он так и произнес "Диего" с твердым "Д" " – Дъего грешили, но сдается мне, что ошибочка здесь у нас вышла.

Я почувствовал, что на меня смотрят, и постарался поскорее доесть суп.

Я взялся за кашу.

– Не давись, – посоветовал мне Хуан, – ешь не спеша, тщательно пережевывай пищу.

В казарме меня отвели в сортир.

Против меня стояли Хуан, Пауль, Мишель, Валентин Аскерханович, и еще двое старых "отпетых", не знакомых мне по именам. Всех – не упомнишь.

– Что ж, – сказал Пауль, – все в сборе и можно начинать суд чести, как любит выражаться наш дорогой Пиздей.

– Ты сам вроде Пиздея, – прервал Пауля Мишель, – какой там суд? Просто смазать по рылу, чтобы не забывался, и пускай скоблит сортир до потери пульса…

– Ни хера подобного, – покачал головой Хуан. – Здесь дело не в суде, это ты, Мишель, прав. Здесь не один суд нужен, но, – Хуан поднял вверх палец, – но… следствие, а всем нам, не волонтерам и не идейным, вроде Пауля и этого вот, – он ткнул в меня, – хорошо известно, что такое следствие и с чем его – ам-ам – едят… Мишель, с чем его едят?

– С говном, – быстро ответил Мишель и улыбнулся, очевидно вспомнив что-то давно позабытое.

– Ребята, – сказал Валентин Аскерханович, – так, может, он и не стукач?

– Может, – согласился Хуан, – может. Кто спорит? Поэтому мы и говорим – не просто так – смазал по рылу и пошел: это – не наши методы, а провел работу разъяснительную, дознавательную и воспитательную!

Хуан строго поглядел на меня и спросил:

– Согласны?

Я кивнул:

– Согласен.

За спинами моих судей вытянулись в ряд на стене ослепительно белые писсуары, так, будто кто-то спрятанный многоязыкий дразнил меня, высовывал вмиг окаменевшие уродливые языки с глубокими, будто выдолбленными, выемками.

И еще урчала, журчала вода в трубах.

"Куда я попал? – в ужасе подумал я. – Зачем я сюда попал? Это скоты, животные, рептилии хуже драконов, их и надо загонять в пещеры глубже и дальше от людских, от человеческих глаз, чтобы не смели показываться. Скоты, скоты, скоты…"

И ярость заполонила, захлестнула все мое существо.

– Отлично, – Хуан поднял руку разомкнутой, раскрытой ладонью вверх, – судьи и следователи, – готовы? Все перессали?

– Погоди, – сказал Пауль, – я еще не успел.

Он расстегнул ширинку и принялся мочиться на меня. Я отступил на шаг.

Пауль застегнулся и не без удовольствия заметил:

– Пародист, подотрешь.

– Я не Пародист, – сказал я.

– Ты – Ббте-Пародист, – улыбнулся Пауль.

– Я – Джек Никольс, – упрямо повторил я, – и я ничего подтирать не буду.

– Тобой подотрут, – спокойно сказал Хуан, – а пока не подтерли, объясни-ка нам, грешным, кто, по-твоему, мог сломать кайф у роты. У роты! – со значением повторил Хуан. – Это такое преступление – ему просто названия нет. Мало того, что не дал потоптать лягву, так еще и добился вместо полетов тренировочного бега по затхлым пещерам. Кто эта сука?

Меня выколачивала ненависть, и, глядя прямо в лицо Хуану, я четко выговорил:

– А вам, коллега, только полезно побегать по пещерам жирок растрясти…

Хуан метнулся ко мне, но мне удалось не просто уклониться, но нанести удар, к тому же Хуан поскользнулся в луже, набрызганной Паулем.