Семейка - Ульяна Каршева
В первый миг понимания, что именно сообщила ей Лизонька, ей захотелось немедленно рвануть с кровати и ударить дочь по лицу. Хорошо, что в руках были баночка с кремом и лопаточка-дозатор с уже набранным на неё кремом… Только и смогла, что резко встать.
Кажется, с эмоциями она не сумела совладать, – Лизонька резко отшатнулась от неё, жалобно округлив глаза. И тут же сморщилась в подступающем плаче.
- Я не хотела, мама!
- И… - Она начала фразу, но услышала свой скрипучий голос и откашлялась. – И зачем ты мне это сказала?
- Я не могу, мама… Ты же знаешь… - уже плаксиво объяснила дочь.
Знала Нонна Михайловна, чего не может дочь. Лизонька не умела хранить секреты. Они её мучали до тех пор, пока она не выпаливала о них любому, кто готов был слушать её. За тайну на двоих Лизонька уже не волновалась, словно передав её конкретному, по её мнению – достойному человеку. Она даже забывала о том, что её мучило. Но сейчас…
- Выйди, - тяжело, словно неуклюжий чугунный шар, вытолкнула губами Нонна Михайловна единственное слово.
Лизонька, всё ещё испуганная, но уже начинавшая успокаиваться, убежала из родительской спальни, а Нонна Михайловна шлёпнулась на кровать. Дочь больше не будет тревожиться из-за того страшного, что гонялось за ними по пятам несколько лет. Переложила свою ошибку на плечи матери… А теперь делать ей?
«Я не хочу повторять прошлое!» - внутренне визжала и рыдала Нонна Михайловна, пока сидела на кровати, отложив крем и закрыв лицо ладонями.
Но весь ужас был в том, что от них теперь ничего не зависело.
А потом в семейном гнезде появились близнецы. Совсем юные брат с сестрой. Такие… невинные, что Нонна Михайловна возненавидела их обоих с первого взгляда. Пока копошилась в себе, торопливо выясняя, почему вдруг она ополчилась на них, поняла: они именно чистые. Что это значило – объяснить даже себе не могла, поэтому перевела в грубое и противоречивое: близнецы вряд ли смогли навести на дом беду, как её дочь, а значит – они… плохие. И далее началось… Проверили девушку на кухне, зачем она приехала с братом в семейное гнездо, где оба сына Ангелики Феодоровны уже считали дом своим, – и на всякий случай её послали в коридор. А вдруг испугается – и уедет из семейного гнезда?
Но, когда муж объяснил, что эти дети сумеют очистить дом от скверны заклятия на умирание, когда она увидела в его глазах любопытство к близнецам и какое-то необычное чувство, близкое к тому, как родители смотрят на первенца, Нонна Михайловна схватилась за фотоальбомы, которые хранились в первом корпусе. Должны были! Должны близнецы обладать хоть каким-то сходством со старухой Ангеликой Феодоровной или с двумя её сыновьями! Перебрала самые старинные… И ахнула, открыв последний альбом. Её собственная свадьба. И рядом с ней, счастливой невестой, стоит не будущий муж, а тот мальчик – Алик!
Мысль первая – сын Адриана?!
Но сразу после выхода на пенсию Адриан Николаевич никуда не выходил из дома без своей подруги! Да и возраст…
Вот тут-то внутренне и заколотило Нонну Михайловну.
Никогда не считала себя ревнивой.
Но вторая мысль заставила её прийти в настоящее неистовство: он согрешил когда-то?! Когда они были ещё молоды?! Он изменил ей, которая всегда была верной ему и честной?! Она умирала от этой мысли несколько часов после неприятного открытия. И не выдержала. Устроила истерику с упоминанием дочери, о ночных приключениях которой ей рассказали, но не уверили, что та жива, вовлекла в истерику и Аделаидку. Затем Нонна Михайловна заставила мужчин не только продумать путь в буране, но и обеспечить достаточно безопасное продвижение от корпуса к корпусу.
О дочери она ни капельки не беспокоилась. Ну и что, что та чуть не замёрзла, убежав из дома? В какой-то степени, считала Нонна Михайловна, Лизоньку постигла кара за то, что пустила риелторшу в дом. В общем, сама виновата.
…Да, на улице бушевал буран. Термометр показывал несчастные минус четыре, то и дело переходящие в минус один, но буран сметал все представления о реальной температуре, в мгновение выдув из всех четверых тепло, а снег оказался таким липучим, что после нескольких шагов по двору Нонна Михайловна была готова сдаться и попросить мужчин вернуться. Но жгучая ревность продолжала пылать внутри. И, хотя женщина не представляла, как может отомстить близнецам, она страстно желала быть с ними рядом, а там уж – как бог на душу положит. И даже не задумывалась, почему жертвой её ревности должны стать близнецы, а не согрешивший муж, на которого она теперь не могла спокойно смотреть, а потому чаще отворачивалась, чтобы он не видел её перекошенных злобой губ и в ненависти сощуренных глаз.
Никогда не пакостила по мелочи. Да и вообще не пакостила.
Но ревность и злость заставляли придумывать такие уловки, что, осуществись они – Нонна Михайловна бы торжествовала, радуясь и им.
Но девчонку не удалось заставить стоять, скорчившись в неудобном кухонном уголке. Нонна Михайловна только злобно фыркнула и принялась за мытьё чашек, придумывая следующую проказу… Девчонка таскала посуду со стола, а женщина кривила губы, вспоминая уверения мужа, что эти близнецы помогут обезопасить коридор. Не верила она этим уверениям. И следующий эпизод доказал её правоту.
Девчонка что-то задержалась в гостиной, хотя Нонна Михайловна помнила, что на обеденном столе оставались ещё чашки.
Вытерев досуха руки, покрасневшие от горячей воды – бойлер работал на всю катушку, – недовольная, что приходится прерваться, женщина вышла из кухни и замерла у двери. Домоправитель стоял спиной к кухонной двери, а девчонка помогала ему надеть рюкзак. Неприятным (она сама почувствовала это) голосом женщина спросила:
- Что здесь происходит?
- Мы собираемся сходить в ваш корпус за продуктами! – звонко откликнулась девчонка, и домоправитель тоже обернулся на звук голоса.
- Почему не по коридору? – недовольно сказала она.
- Там такая ситуация, что и я уже не в силах проходить его, - вежливо объяснил домоправитель. – Простите, что забираю у вас Алику, но она пойдёт вместе со мной, чтобы набрать продуктов побольше и не ходить в буран несколько раз.
- Подождёшь? – спросила девчонка у домоправителя
