Семейка - Ульяна Каршева
Так. Кажется, надо найти не только книгу, которая убирает заклинание бурана, но и книгу, которая объясняет, как ведёт себя тот, которого приворожили. И надо бы посмотреть на себе эти признаки внушённого чувства. Если такая книга существует.
Чуть не психанув из-за всех этих сложностей, Алька грубо спросила:
- Вот всякие дурёхи женихов себе привораживают – говорят, это плохо. А если такое устраивают маги? Это ведь тоже насилие над личностью?
- Да, - ответил Игорь.
Кажется, его больше интересовала информация в книге, чем глупые вопросы о постороннем. Альке даже стыдно стало. Поэтому она вздохнула и пробормотала, не надеясь, что он услышит, слишком уж зацикленный на содержании страницы:
- И картины вы обещали показать, а тут эта метель из-за меня же…
- Вы же не первый и последний раз теперь здесь будете, - неожиданно ответил он, не отрываясь от книги. – Увидите ещё.
Она ещё с ехидцей хотела спросить, не в день ли отъезда он покажет своё творчество, как Игорь внезапно замер и посмотрел на входную дверь в библиотеку, будто ожидая, что после его взгляда она немедленно откроется. Но дверь не открылась, и всё же домоправитель всунул книгу на место и чуть ли не побежал к выходу, бросив Альке:
- Посмотрите тут без меня, пожалуйста, Алика!
«У-у… Бросил меня тут! Не хочу!» – обозлилась девушка и кинулась следом за ним. Вовремя успела заметить, как его голова быстро исчезает вниз на лестнице. «На первый этаж побежал?» – удивилась Алька, хватаясь за перила и тем самым помогая себе на бегу удержаться на лестничных ступенях и не свалиться. Но уже на второй лестнице затормозила, таращась и не веря глазам: входная дверь в корпус распахнулась, и в бешеном облаке взметнувшегося пара и сильного снежного ветра в прихожей начали появляться заснеженные же фигуры, укутанные так, что не разберёшь, кто там мужчина, а кто – женщина.
С последних ступеней к ним бросился Игорь, мгновенно пропав в той заварухе из снега и пара. Потом раздались мычащие звуки – Алька не сразу разобрала, что вошедшие говорят из-под накутанных на них вещей. И наконец вся суматоха закончилась после решительного хлопка дверью.
Снег принялся быстро и деловито опадать на пол, превращаясь в лужи неприятного вида, пар исчез, и Алька наконец разглядела Игоря. А увидев, чем он занимается, поспешила ему на помощь: он разматывал на неожиданных гостях шарфы, шали и прочее, что помогало идти в буране, и стряхивал с одежды снег и воду. Он оказался внимательным и более сообразительным, чем Алька. Завидя девушку, которая пыталась размотать заледеневшую огромную шаль, кажется, на Нонне Михайловне, крикнул:
- Алика, поставьте чай! Здесь мы сами справимся!
Она сочла его пожелание справедливым, размотав-таки мокрые и оттого тугие концы шали на женщине, и побежала к лестнице на второй этаж.
Пока суетилась на кухне, готовя чаепитие, первой в гостиную поднялась именно Нонна Михайловна. Встала в гостиной, растерянно оглядываясь. Дверь в кухню была открыта, так что Алька сразу позвала её:
- Нонна Михайловна! Идите сюда – обсушиться!
И сама пошла ей навстречу, вынося стопку полотенец.
Женщина поблагодарила её кивком и села на диван, где ночью спала Лизонька. Дышала Нонна Михайловна сипло и даже похрипывала, так что Алька смотреть не стала, управится ли она с полотенцами без неё, и бросилась назад, на кухню.
Когда в гостиную поднялись остальные, на столе уже стоял поднос с чашками, два заварника и на металлической подставке был водружён горячий, только вскипевший чайник. Кинув взгляд на часы, Алька кивнула себе: до обеда час с лишним. Значит, чай и впрямь не повредит – особенно людям, преодолевшим пусть небольшое расстояние, но в та-аких условиях! Да ей самой холодно стало, когда она время от времени скашивалась на пришедших, наливая чай по чашкам и исподтишка разглядывая покрасневшие от мороза носы и щёки, подрагивающие ладони, из-за которых стало страшно за чашки с чаем: руки дрогнут – чашки полетят на пол, а они ведь уже с горячей жидкостью! Не дай бог, обожгутся! А уж когда то ли гости, то ли новые постояльцы второго корпуса принялись за чаепитие… Опять Алька пожалела не то их, не то чашки – так колотили зубы замёрзших и края посуды!
Первым отогрелся Адриан Николаевич.
- Маменька спит? – вполголоса осведомился он, глядя на Игоря, который тоже взял себе чашку с чаем.
- Спит, - покивал Игорь, слегка обескураженный вторжением непрошеных гостей. – Адриан Николаевич, мы же договаривались, что вы перейдёте тогда, когда я к вам приду.
- Да ну! – раздражённо махнул рукой мужчина. – Эти клуши как начали визжать!.. (Нонна Михайловна хмуро покосилась, но промолчала.) Одной надо дочь увидеть и убедиться, что живая. Другой показалось что-то недалеко от коридора-переходника – такую истерику устроила, что легче было согласиться на поход в этот корпус.
Игорь тихо вздохнул и с тоской посмотрел себе под ноги и чуть дальше. Надо полагать – на тот самый коридор под ногами.
- Продукты, как я понимаю, вы с собой не прихватили, - констатировал он.
- Ты же ходишь по коридору – вот и принесёшь! – агрессивно огрызнулась Нонна Михайловна, и Алька, старавшаяся быть незаметной, враждебно подумала: «Ты больше всех орала о дочери, значит, а теперь – что? Даже не спросила, как она и где! Ещё и на Игоря вопишь!»
И постаралась забыть о том, что Нонна Михайловна пьёт уже третью чашку горячего чая, но руки у неё всё равно с трудом подчиняются ей и не трясутся.
За Аделаидой Степановной тоже любопытно было наблюдать: она хоть и сняла с себя все шарфы и шали, в гостиной оставалась в меховой шапке, а потому, хоть и посматривала кругом с каким-то нездоровым интересом, но сама выглядела жалко.
Первой отогрелась Нонна Михайловна.
- Когда и где будем располагаться? – строго глядя на домоправителя, спросила она.
- Обед через час, - сказал Игорь. – До него успеем определиться с помещениями.
А чего определяться, если на втором этаже оставались две свободные комнаты. Увы – не апартаменты, хотя Аделаида Степановна и пискнула что-то протестующее. Её муж, Владиславушка, тут же
