Остров жизни - Иван Поляков
– Пап, Дезири рожает!
То ли от новости, то ли от удара глаза у мужчины сделались огромными, точно у совы, и вместе с тем абсолютно непонимающими.
– Твою да?..
– Дезири рожает, – повторил Гай, сообразив, что тот ни на денье не понял.
– Твою да через… – резко выпрямившись, мужчина распихал молодёжь. – Кто позволил?!
В доме стояла неразбериха и толкотня. Вера, слух которой вдруг приобрёл странное свойство слышать, но только что-то по делу, верховодила процессом, как старый дирижёр каким-то странным хороводом. По велению рук её всюду по комнатам брякало и тренькало, и мужчины как умалишённые носились с котелками и вёдрами, подушками и простынями. Впавший в подобие ступора, Бонне топтался на месте, не зная, куда ему податься.
– А могу ли я чем ниб… Нет? Хорошо… Гай! А могу ли я чем-нибудь тебе помочь?
Зое, чьей основной обязанностью было раз в несколько минут промокать полоску плотной ткани и, выжимая, класть на лоб роженицы, покосилась на окно. Вечер, тонкая алая полоска растянулась вдоль холма, сделав вершины чёрными и отлившись в кровавой меди. Люди уже собрались у воды. Спускали лодки.
– Твою да, ну не сейчас же!
– Дитю, детка, не прикажешь, – подняла на неё стеклянные, выцветшие с возрастом глаза Вера. – Ему завсегда видней, когда свет увидеть.
Сжав сухенькую руку старушки, Дезири застонала. По высокому лбу катились крупные градины пота, а соломенные волосы девушки сбились в колтун.
Ощупав живот, вздувшийся так, как Зое и не думала, что он может, бабка удовлетворённо закивала:
– Ничего, милая, глядишь, всё обойдётся.
Зацепившись за табурет, оруженосец выплеснул на пепельные залысины Ивеса с пол-ушата воды, а Бонне всё так же топтался в углу, точно там ему было и место.
Дыхание участилось. Градины пота на высоком лбу все взбухали, кисть же Дезири тряслась, так сильно девушка сжимала сухую и костистую руку.
– Всё хорошо будет.
Полутьма скрыла углы и размывала очертания. Бонне беззвучно дремал в том же углу, отец же, вдвое более сильный и теперь уже втрое более опытный, беззвучно сидел, и остекленевшие глаза его были недвижимы. Лицо Дезири – белое, точно полотно, и отсветы пары огоньков, пляшущих на свечах, не особенно спасали положение. Всё, что у них выходило, это лишь сильнее заострить её профиль и черноту, заложившуюся под глазами.
Пронзительный крик встретил ночь. Резкий и яркий. Живой. Он взметнулся к потолку с час назад, и будто камень упал с сердца у всех присутствующих.
Зое, уставшая немногим меньше Дезири, положила голову на плечо оруженосца.
– Там кричали вроде. Ты б сходил, глянул, чем дело кончилось.
Гай также взмок и даже как будто осунулся всего за пару часов. Смотрит, хочет что-то сказать, но не делает этого, а покидает комнату. Хлопнула дверь, и тут же куриный гвалт заполнил двор. Молодые да дурные, никто ведь не загнал. Ни до пернатых как-то было.
Коричневое личико и большие, пронзительные ярко-голубые глаза: теперь они были закрыты. Девочка. Её обмыли, вытерли, запеленали и уже такой вернули матери. Девочка уже не была лишь её. Их общая. Деревенская.
– Надия.
[1] Хотя тот и был редкостью, и даже у мельника нашлась бы всего пара мешков.
Глава 7. С миром.
Зарево уже давно потухло в глубине ночи. Остров скрылся во мгле, но споры у воды лишь разгорались. Бессвязные, размазанные выкрики пробивались сквозь мутные пластины окна, огни факелов заставляли тени испуганно метаться.
Ну и что это? Что такого могло произойти, чтобы даже спустя два часа[1] толпа не разошлась?!
Выдохнув, Зое провела ладонью по лицу. Кожа оказалась сырой от пота. Понемногу сердце её успокоилось и уже не долбило так по вискам, позволяя вслушаться. Смазанный ор в глубине ночи перемежался со стрекотом кузнецов.
После гибели сэра Ланца, как не больно это признавать, люди разошлись уже спустя час. Чего было высматривать, когда всё и так ясно? Победил? Но тогда почему выкрики столь ретивы?
«Либо да, либо нет, третьего вроде как не дано».
Так и не дождавшись Гая, пылая и плюясь, глава дома отправился следом, но и он пропал, растворившись в бурлящем где-то между островом и домом людском шторме. Ни в чём нельзя положиться! С четверть часа, проведя у окна, Зое, как наиболее свободная из присутствующих[2], отправилась следом.
Отсветы факелов плясали на сухом тростнике, на стенах домов и лицах. Голосов было во множестве, но все они рвали воздух одновременно, и разобрать что-то одно в общем оре не представлялось возможным. Уже наученная недавним опытом Зое не стала лезть в гущу, а, оглядевшись, обратилась к ближайшей фигуре примерно её возраста. Со сверстником всегда проще найти общий язык.
–...лово дал! – вероятно, по инерции выпалил Пепин, потрясывая не особенно-то смахивающими на оружие граблями.
В сравнении с прошлым разом, Зое повезло, но всё ж таки не особенно.
«Олово. Лилово. Улова. Что?»
– Чрезвычайно интересно, – по достоинству оценила содержательность сказанного она. – И что здесь произошло?
– А ничего не произошло, – выпалил пастух, ненароком позволив Зое вблизи «разглядеть» пару жёлтых листьев на зубьях. – Он в нору вошёл и тут же вышел, будто кипятком кто там ошпарил. Собирается теперь вот… Это у тебя что… Кровь?
Спешно впитывающая весьма неожиданные новости, Зое далеко не сразу постигла значение последней фразы. Моргнула. Открыла рот, но, так и не успев понять, что собирается сказать, передумала. Всмотревшись в спешно сереющее лицо, девушка, наконец, проследила за взглядом.
– Кро… а-а, – оттянула она просторный рукав, – ничего такого. Дезири родила. Девочка. Надией назвали.
–
