Остров жизни - Иван Поляков
Зажав рот, Пенин спешно скрылся в кустарнике, откуда вскоре донеслись звуки не особенно приятные.
«Ещё один. Ну родила, и что такого?.. Мне вон тяжёлый разговор предстоит, и ничего. Держусь же. Можно, кстати, ещё поспорить, что сложнее».
Наклонившись, Зое подобрала вдруг ставшие ненужными грабли:
– Хоть Агнис верну. Дельная ж вещ!
Люди буквально ходили друг у друга по головам и безустанно работали локтями, что, конечно, мало кого могло прельстить. Не продираясь сквозь столпотворение, как она уже пыталась делать, а всё больше обходя вдоль воды[3], Зоя вскоре вышла в первые ряды.
«Что такое?! – от удивления она чуть было не забыла про позаимствованное орудие. – Вот этого я никак не ожидала!»
Зрелище, ей открывшееся, стоило того, чтобы его описали. Толпа, полная претензий, но ещё не определившаяся каких, и что она в связи с этим должна делать. В неровном жёлтом свете сразу двое подступились к лошади благороднейшего рыцаря. Нежелающая мириться с течением лет всё та же пара. Повиснув на шее могучего животного, не уступающий в упрямстве мельник пытался прижать крупную голову к земле. Отец, которому всегда нужно было больше всех, безвольно болтался в воздухе и, кстати, небезрезультатно.
Сообразив что к чему чуть быстрее прочих, Гай попытался зайти сзади, но лошадь свыше всего прочего ещё и норовила лягнуть.
– Да это же дракон! Вы не понимаете? Настоящий дракон! – ревел не хуже мужика сэр Буд и, найдя Бриса наиболее опасным, целился тому прямёхонько в лоб. Удар! Ещё! Пустое. Рыцарь уже сменил сапоги, а кожу и собака прокусит, не говоря уже о деревенском.
Запоздало осознав ошибку, Буд попытался переключиться на Ивеса, однако не успел и головы повернуть, а плотно поужинавший мельник, уже крякнул, сопнул и, уперев ногу во вросший валун, навалился. Животное возмущённо заржало, поднялось, пытаясь подставить землю под копыто, но, так и не сумев, повалилось, подавив пожитки на пару с обутой в ещё целый кожаный сапог ногу. Буд взвыл не хуже дворового пса. Оказавшись в привычном для него положении, то есть сверху, Ивес хотел было продолжить, но неожиданно остановился. Немногие бы рискнули двинуться, когда под кадыком их зазвенела сталь.
Удивительное создание – рыцарь. Единое, сложенное из человека и лошади. Укороченный на две трети сэр Буд выглядел каким-то неполным. Куском, отпиленным от общего. Металлу, впрочем, всё одно, кто его держит.
***
«Я могу сказать прямо и не стесняясь: у меня есть всё. Три крупных пристани, основанные ещё моим дедом, расширенные отцом и удержавшие свои позиции при мне. Три донки и флигель. Всё, что можно пожелать в приделах Тихого порта. Деньги и уважение в обществе. Я почти бог, потому что у меня это есть».
(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).
***
Медленно подняв руки, Ивес сглотнул. Под отливающей медью бородой текло нечто тёплое и липкое; ворот бурел буквально на глазах. Чуть поднажав, сэр Буд вынудил противника отступить. Безумие проявилось в движениях. Взгляд ввалившихся чёрных глаз, не видя, пробежался по лицам присутствующих.
– Он говорит, – еле слышно, точно по секрету прошелестели сухие губы. – Вы не слышите меня? Зверь говорит.
Глаза Зое округлились от удивления. «Говорит? – повторила она про себя. – Это как так, говорит? Не может зверь такого!» – решила для себя, и даже как будто притопнула ножкой. Уж она-то, когда решает, всегда держит своё слово. «Или нет?»
Сообщение поразило девушку, но, увы, лишь её. Рыцарь ждал, стоял, хватая ртом воздух, точно окунь, но реакции, будь то ярость или понимание, так и не последовало. Лишь угнетающее безмолвие и ничего кроме.
– Врёшь, – бросил кто-то, и слово это сработало точно сигнал трубы.
– Я дворянин! – зло выплюнул Буд и выпрямился в полный рост. – Вы вообще не имеете права меня задерживать.
– Но вы дали слово.
Рыцарь резко развернулся на голос. Язык Зое вновь опередил сознание, но это и неважно. Забыв обо всём, она стояла и смотрела теперь прямо на сэра. Смотрела дерзко и как будто ничего не стесняясь.
– Слово... Поклялись именем отца, а значит, и титулом. Разве не так?
Не выдержав, сэр Буд опустил взгляд первым. Глубокая морщина рассекла лоб, но исчезла уже спустя мгновение. Брови мужчины сошлись на горбатой переносице. На металле блеснул желчно-жёлтый луч.
– А это где-то записано? Слова селян, пусть даже всех вас, ничего не стоят против моего! – выкрикнул он, и голос надломился. Отточенное лезвие мерно подрагивало. – Вы разве не понимаете: это же НАСТОЯЩИЙ дракон! Я… я не собираюсь умирать. У меня ещё столько планов.
– Не записано?! – вопросил Гай то ли у рыцаря, то ли у скальда и, врезав последнему[4] точно промеж глаз, встряхнул рукой. Отпихнув его, юноша повысил голос так, что бы тот звенел: – Слово дворянина против слова дворянина! Сам факт битвы меня не интересует, но вы дали слово, и следить за его соблюдением – мой святой долг.
***
«Э-э, не поняла».
(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).
***
У Зое у первой от подобного заявления перехватило в глотке. И нижняя челюсть отпала, устремившись к груди. Откровенно, у неё не было слов. Впервые за многие годы ей, в самом деле, нечего было сказать. Ну разве что: «Это, в самом деле, будет тяжёлый разговор».
Вскоре начало доходить и до прочих. Уже в почтительной тишине борода сэра Буда начала вставать дыбом. Глаза его округлились, и по лицу пошли алые завитки. Рот рыцаря открылся, и… хриплый и каркающий смех вырвался из пересохшей гортани.
– Да ты смеёшься надо мною?! – вопросил он, опустив отточенную сталь. – Что это за рыцарь, что живёт в деревне, и носит шоссы? Где твой меч?! В кадушке?!
Юноша стойко перенёс все оскорбления, хотя взгляд его и становился после каждого слова всё жёстче, а лицо черней.
– Я единокровный племянник сэра Ланца Речного, родившегося в сорок третьем году в Арлеме, получившего в восьмидесятом титул барона в церкви Эвила лично от Его Величества Адольфа Первого, погибшего в неравной битве
