Яна Алексеева - Охотящиеся в ночи

Ярость моя была неподдельной, как и желание зашвырнуть трубку куда подальше. И еще следует сообщить Ирине о том, что этот Сев вовсе не так надежен, как можно было бы предположить.

Тем не менее голос мой оставался ровным. Я отчитывала Крадущегося, как маленького шкодливого ребенка.

— Так они только позавчера съехались. Ну, это дело прошлое, — снисходительно заметил собеседник, но уже не так радостно. — Так вот, сегодня погибло трое русалов.

Он пытается перехватить инициативу в разговоре? Ну-ну! Да и что за разговор?

— Младшие, не инициированные? Из каких анклавов? Поименно, пожалуйста. — Резко, быстро. И чуть польстить: — Я ведь никого не знаю.

— Ну хорошо, хорошо. Младшие наследники Северного анклава, Азовского и Астраханского.

— И все? — спокойно, но выделив последнее слово.

— Ну, еще мальчишка Свертхальде и пара людей. — Отчетливое пренебрежение в голосе Крадущегося раздражает, но я только кривлюсь, еще раз обходя вокруг стола. Он и ко мне так же пренебрежительно относится. Я ведь — сумасшедшая полукровка.

— Угу, и как их убили?

— Ну так… кроваво. Глава местного анклава…

— Кстати, как его зовут?

— Вилент Ирни.

— Продолжайте, Всеволод Аскольдович. Что глава местного анклава?

— Объявил открытый конклав. — Недовольство в голосе Крадущегося можно резать ножом, настолько оно осязаемо. В городе Сев — главный торговец информацией, и открытый конклав лишит его изрядной доли дохода. Ведь вся требуемая информация для участников будет предоставлена бесплатно и без посредников. И если он попытается что-то зажать, тут же вступят в дело Карающие.

— Хм, ну еще бы. Подобное событие очень плохо скажется на имидже нейтральной территории.

— Откуда…

— Но где еще может собираться такая компания, как не в городе, владетель которого гарантирует неприкосновенность всем участникам переговоров? Прекрасно. Я приму участие. — И, пресекая возражения, добавила: — На правах единственного в городе одинокого охотника. Где будет происходить собрание?

— На аллее, у кафетерия «Конфил».

— Отлично. Я буду. И вы, друг мой, тоже не игнорируйте это событие. Мне бы хотелось побольше узнать об участниках открытого конклава, — заявила я уверенно и твердо.

— Ну я, так или иначе, собирался посетить его…

— Вот и хорошо, буду ждать. До вечера.

И отключилась.

Навернув еще пару кругов вокруг стола, хмыкнула. А в конце разговора товарищ Сев изрядно скис. Мой спокойный, равнодушный и чуть угрожающий тон сбил его восторженный и пренебрежительный настрой. Хорошо, что Крадущийся не видел, как я тут приплясывала. Интересно, какой информацией он со мной поделится?

Ничего, если мне будет мало, всегда можно будет выбить. Сжав кулак, я согнула прихваченную со стола вилку. О да!

Так. И пока не забыла… Снова присев, принялась набивать послание Ирине: «Твой осведомитель спалился. Можно я его съем?»

И Павлу: «Скучаю. Сны снятся. А тебе?»

Жерому: «Как Павел?»

И тут деньги на счете кончились. Прослушав сообщение от «Мегафона» об отключении услуг, только хмыкнула. Все равно возможным советам я бы не последовала.

Согревшаяся сталь ластилась к бедру. Поглаживая сквозь тонкую ткань пристегнутые к ноге ножны, я поднималась по ступеням набережной. Вообще-то можно было и на скутере добраться, но куда спешить? Еще набегаюсь, как говорит зарождающееся в душе предчувствие.

Ступени, ступени, ступени. Длинные тени, пересекающие дорожки, синели на асфальте. Заходящее солнце золотило листву, стеклянные округлые витрины возвышающегося над рекой здания вокзала разбрасывали вокруг золотистые искры. Берег, одетый в гранит, казался вечным напоминанием о человеческой никчемности. Люди исчезнут, сменятся эпохи, рассыплются в прах мрамор и кирпич, а берег так и будет двухсотметровым валом возвышаться над мерно текущими водами.

Постояв на верхней ступени, я прошла к фонтану и снова замерла, присев на гладкий красно-коричневый бортик. Воду уже отключили, и темно-серые фигуры муз в греческих туниках встречали прохожих, уже не прикрываясь легкой полупрозрачной радужной вуалью. Идеальные собеседницы, понимающие, молчаливые.

А вот людей я старательно игнорировала. Шумный человеческий поток сбегал вниз и ручейком вился вверх, минуя меня. Смех детей, разъезжающих на цветных электромобильчиках, стук теннисных шариков, разговоры и споры, музыка, доносящаяся от одной из торговых палаток, не касались сознания, будто отделенного от реальности толстым полупрозрачным стеклом.

Вот так, прячась от мира за прозрачной преградой, я неспешно двинулась вверх по Аллее Героев. Лучше уж так, ничего не чувствуя, чем отслеживая каждый встречный след. Сознание не выдержит. Тем более там, где ожидается большое скопление владеющих сутью и силой.

Ну вот… Глубоко вздохнув, я на миг замерла перед широкой витриной, рассматривая отражение. Длинное серое платье, темные провалы глаз на неприметном лице и пепельно-серые волосы, собранные в короткий хвост. Только особая гибкость и может выдать во мне нечеловека. Но то примета для особо проницательных персон. А колечко Жерома надежно скрывает излишнюю желтоглазость и когтистость, игнорируя узорчатые шрамы на руках. Эта особенность — официальная. Я же ничего не скрываю!

Все в порядке. Развернувшись, я двинулась к месту назначения.

Веранда, собранная из прокрашенного коричневой морилкой дерева не привлекала излишнего внимания, издалека казалось, что за грубоватыми столиками в сени высоких тополей сидит от силы десяток гостей. И из проходящих мимо людей ни один не спешил зайти внутрь, все невидяще и равнодушно скользили взглядами по увешанным искусственной зеленью перилам и перевитым разноцветными лампочками столбам, поддерживающим плоскую крышу. Я тоже едва не пробежала мимо, но успела заметить тонкую линию отвращающей иллюзии среди пластиковых лент, прибитых к карнизу.

Шагнув к входу, почувствовала, как кожу обдало прохладным ветерком. Не поднимая глаз от широких ступеней, я поднялась и наткнулась на охранника. Широкий, как шкаф, сереброглазый полукровка в цветастой рубахе и лимонного цвета штанах (не буду его читать и становиться на след, их тут таких много, да и без того ясно, что в предках у него Знающие затесались) поймал меня в объятия, прогудел:

— У нас закрыто, — и собрался было выставить наружу.

Вывернувшись, я щелкнула его по лбу. И что меня дернуло ответить ему, бравируя наглостью?

— Мой сладкий, разве конклав уже закончился?

— О, прошу прощения. — Парень, неожиданно изящно развернувшись, отпустил руки и посторонился: — Как вас представить?