Яна Алексеева - Охотящиеся в ночи

— Мой сладкий, разве конклав уже закончился?

— О, прошу прощения. — Парень, неожиданно изящно развернувшись, отпустил руки и посторонился: — Как вас представить?

— Елена, одинокий охотник, — проходя внутрь, бросила я.

За спиной прогромыхал голос, на всю веранду обозначая мое появление.

Повертев головой, я хмыкнула. Справа стоял буфет, за барной стойкой расположилась Танцующая. Лунная. Лиловоглазая длинноволосая девушка ловко смешивала напитки, по полированным темным доскам струился белый, даже на вид холодный туман, стекая вниз тонкими ручейками. От пары бокалов поднимался вверх разноцветный дым. Столики группировались справа, составленные в длинный ряд, вокруг которого коршунами кружили разнообразные личности. Они дружно замерли на миг, обернувшись, кто-то передернулся, недовольно буркнув: «Вот, понаехали, теперь слетаются, стервятники!» — и вновь все вернулись к делам своим скорбным. А я, ничуть не огорчившись, пристроилась на крайней, отдельной скамье и принялась наблюдать.

Всеволода Аскольдовича еще не было — опаздывает, гад. Зато из знакомых личностей увидела двоих. Тот светловолосый следователь, что сегодня утром приезжал на причал под иллюзией, и катерщик. Без маскировки они оба оказались бледнокожими сереброглазыми, беловолосыми и оттого похожими друг на друга, как братья. Русалы. Они тихо переругивались с не менее бледными, только темноволосыми и красноглазыми мрачными парнями, щеголяющими в черных кожаных куртках. И не жарко им?

Еще одна условно знакомая персона, Вилент Ирни, чуть ссутулившись, сидел за дальним столиком в окружении троих насупившихся собеседников, перебрасывающихся резкими фразами. Его руки спокойно лежали поверх бумаг, разложенных на столе. На одном из пальцев красовалось кольцо с крупным голубым карбункулом. Полуприкрыв бледно-голубые глаза, он цепко озирал помещение. Застывшая холодная усмешка придавала главе местного конклава весьма зловещий вид. И отчего, непонятно. Обычный русал, пусть и высший.

Вот он мимолетно глянул на меня, и ощущение пробежавшего по хребту холодка от его спокойного, выжидающего любопытства заставило передернуться. Похоже, не очень-то он переживает по поводу убийств. Скорее просто выполняет свой долг.

И ведь есть в нем что-то… эдакое! Наверное, волшебный голос или сшибающее с ног обаяние.

Это я так ерничаю, чтобы под воздействие молчаливой песни целой компании раздраженных и даже злых русалов не попасть.

Вон троица Карающих: как пришибленные сидят напротив меня, рядом со стойкой, и, злобно зыркая исподлобья на всех подряд, потягивают что-то едко-зеленое из стаканов. Их рубашки покрыты шикарными сизыми разводами. Посохи и мантии аккуратно сложены в противоположном конце веранды. Проходящая мимо полукровка-официантка демонстративно проигнорировала этих парней. Похоже, не дали им побаловаться полномочиями, а они возмутились, за что и получили. Открытый конклав, однако…

Незнакомки и незнакомцы сновали с бумагами, разговаривали, создавая своими действиями ровный деловой фон. Кто-то, кажется, молоденький Пьющий кровь, черноглазый и бледный до зеленцы, рассматривал плывущие в воздухе картинки. Неразборчивое кровавое месиво его не особенно вдохновило, и он, залпом осушив подсунутый ему под руку бокал, полный дымящейся коричневой жидкости, закашлялся. Рубашка русала напротив оказалась тут же забрызгана. Тот раздраженно зашипел, усаживая сомлевшего вампирчика в угол:

— Не умеешь пить — не берись.

А за перилами веранды сгущалась тьма; затянутые полупрозрачной пеленой проемы казались окнами в какой-то другой, призрачный, куда более приятный и ласковый, чем на самом деле, мир. Впрочем, так и было, здесь и сейчас не существовало ничего, кроме веранды, огороженной иллюзорными чарами.

Я хмыкнула. Да где же этот Крадущийся? Медленно перебирая пальцами по бедру, приподняла подол, вынула из ножен клинок и принялась методично мучить столешницу. Мое терпение далеко не безгранично. И Сев, возможно, окажется первой жертвой его исчерпания. У меня, в конце концов, есть планы. Насчет этой девушки, сестры погибшей блондинки. Нет, ну кто это еще может быть? Так похожа…

Где. Этот. Чертов. Сев.

Я же его предупредила!

Ведь на данный момент я не представлена членам конклава, пусть и открытого. А понимание о минимальных правилах приличия имею, как ни странно. И потому не могу просто подойти к сидящим в отдалении главам анклавов и высшему русалу города и начать разговор. В столице, чтобы принять участие в охоте или конклаве, надо иметь поручительство по крайней мере четырех глав независимых семей или родов. Здесь же хватит просто слова знакомого. Вот только где этот знакомый?

Тонкое лезвие выводило на досках руническую надпись. Пожелание всем божественным сущностям, насылающим вещие сны, провалиться в православную преисподнюю выходило вполне грамотным. Уж в простейшей рунописи Павел меня натаскал.

Хищно оглядев присутствующих, я хмыкнула. Как суетятся-то! А вообще странно. Это сборище ничуть не похоже на чинные собрания в шикарных подземельях столицы. Провинциальный налет искренности так и не был испорчен высокомерным снобизмом сильнейших здешних нелюдей. Важности и самомнения им не занимать, достаточно глянуть на Ирни, но он оставлял другим право быть самими собой и не следовать строгим канонам поведения. И открытый конклав больше напоминал следственную комиссию в сумасшедшем доме.

Поймав краем глаза движение на входе, я плавно встала, нащупывая лезвие ножа. Два шага, и я подхватила под руку низкорослого Крадущегося, целеустремленно пробирающегося к Ирни. Склонившись к мохнатому островерхому уху, прошептала:

— Приветствую вас, Всеволод Аскольдович. — И кончик моего ножа ткнулся в бок нелюдя, прорывая светлый кашемировый пиджак.

— О, приветствую, Елена. — Он обернулся, перехватывая поудобнее какую-то коробку, перевязанную жесткой веревкой, сверкнул темными глазами из-под густых бровей и расплылся в деланой кривой улыбке. Мелкие острые зубки, мелькнувшие между тонкими губами, придали ей угрожающий оттенок. Трупоед… Моя улыбка во все четыре клыка была куда более веселой и энергичной.

Не замедляя шаг, мы чинно прошествовали к столу, за которым сидел глава. Крадущийся, чуть морщась, с глухим звуком шмякнул на бумаги сверток. Вилент Ирни подтянул его ближе, тонкие пальцы принялись выстукивать на хрусткой бумаге затейливый ритм. Четверо сидящих рядом русалов обратили на нас самое пристальное внимание. Под их взглядами, сдирающими маскировку вместе с кожей, я почувствовала себя отвратительно слабой и глупой девчонкой, но выразительно прищурилась, чуть кольнув Сева в бок.