Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
– Да… Отец тоже рано умер, так и оставшись подмастерьем. Но я всё ещё помню его слова: «Не будь занудой, Глен, и прибивай каблук к башмачку» – Глен радостно гоготнул.
– И сколько каблуков ты прибил к башмакам? – ехидно спросил Фейр.
– Ни одного… Гвозди всегда загибались или ломались. Я бил с недостаточной силой, но когда отец сказал бить сильнее, я всегда промахивался.
– Судьба не хотела, чтобы Глен Локрог стал сапожником, – улыбчиво осмотрелся Фейр.
– Но как этого хотел мой отец и моя мать.
– Подмастерьем сапожника ты не стал. Зато стал карателем священной гильдии… – уже хотел воодушевить Фейр.
– Всего лишь тенью, – грубо прервал Глен.
– Ты сам выбрал этот путь, Глен. Как и я, как и сотни таких же, как мы.
– У меня другого и не было.
– Представь… – Фейр резко поднялся, показывая недовольство, и подошёл ближе к костру. – Ты совершил приговор перед ликами стража, окружённый паладинами священного ордена, стоящий перед нашим королём Урнером и судебными заседателями. С твоего меча ещё стекает заклинательская кровь, а в твоих глазах отражается отчаяние, сочувствие и горесть по убитому. При этом никто точно не знает, был ли убитый заклинателем или простолюдином. Просто тот оказался не в том месте и не в то время. Но ты знаешь и веришь. Свято веришь, осматривая лики стража, что убитый невиновен. Сказал бы ты им всем, что сожалеешь о своём поступке? – Фейр грубо посмотрел на Глена, выдувая перед собой дым.
– Нет. Иначе бы меня судили следующим. – Глен не отводил взгляда с костра.
– Вот. Оставь свои внутренние переживания самому себе. Не показывай их никому и не выдавай себя. Будь на моём месте кто-то другой, даю пять эскулей – тебя бы уже везли судить. Подумай об этом, Глен. – подвёл Фейр и выдул ещё дыма, такого же цвета, какого сегодня было небо.
Тёмно-серое и облачное, без единых проблесков солнечного света. Такое же, как и несколько лет назад. И эти облака, кажется, были дымными, неся за собой лёгкий запах горелого.
Глен мигом оседлал Резвую и ударил шпорами, от чего она, вздыбившись, понеслась из рощи на овражистую дорогу и уже спускала своего хозяина вниз по склону. Впереди открывался незабываемый вид на столицу королевства, возведённую у горной реки, растекавшейся у окончания Тельтерского хребта. Сам же Нареграт стоял между двух могучих гор, величавых настолько, что своими остриями они прорезали небо и устремлялись ещё выше. Что слева, что справа, тоже виднелись горы, но уже поменьше. Спустившись со склона, Резвая уже скакала мимо полей и балок от высохших русел равнинной реки. На горизонте стали виднеться остроконечные башни Нареграта и высокие, каменные стены города. Резвая скакала слишком быстро, и вот за одним мостом через реку пересекался следующий. Показались возделанные поля плодородной земли и люди, которые с разных дорог либо покидали город, либо двигались к нему. Покидающих город было больше, и теперь Глен уже проезжал мимо телег, обозов и спокойно идущих людей. Ворота столицы были всё ближе и казались ещё выше, чем прежде. Нареграт стоял на возвышенности, иначе холме, и чем ближе ты к нему, тем больше величия исходило от него. Резвая мчалась слишком быстро, и Глен совсем не заметил проскаканный путь, но трудно было не заметить столицу Ильдарии, у которой Глен в конечном счёте смог оказаться. Встретив Резвую сжатием ног и натянув поводья, Глен перевёл её на шаг. Красные, высокие главные ворота столицы были открыты для него, оставалось только добраться до гильдии, хорошо скрытой от посторонних глаз.
– Нам нельзя за стены! Отец отругает, – кричала маленькая девочка двум парнишкам, которые весело бежали от неё за ворота города и терялись в толпе. Глен радостно улыбнулся, смотря на эту милую картину.
– Мы лишь нарвём вам с мамой цветов! – кричали ребята ей в ответ.
Где-то загоготал разжирелый купец, достопочтенно встречая прибывшую карету, кажется, с гостями. Справа хворал и кашлял сухой старик с брюквой в двухколёсной телеге, а слева пронёсся гонец. Встречали Глена стражники ворот, облачённые в стальные колпаки и кольчуги, поверх которых были натянуты лазурные накидки с червлёным соколом – гербом Вельданов. Маленькая девочка всё кричала вслед парнишкам, и, кажется, среди оживлённого гула её было едва слышно. Но Локрог слышал отчётливо и распознавал что-то знакомое в этой фразе.
– Не убегайте, прошу вас! – её пронзительный, ребяческий голосок вернул Глена к тем дням.
– Глен, не уходи, прошу тебя! Пожалуйста! Почему ты решил уйти?! – Она была подавлена и рассержена одновременно. На зелёных глазах проступали слёзы и медленно скатывались к щекам. В тот день луна была полной, но ещё не закрылась окончательно. Это был конец двадцать восьмой луны.
– Потому что я не должен был здесь оказаться! – кричал ей Глен и размашистым шагом покинул хижину. Он сердито перебирал ногами высокую траву и полевые цветы, поднимаясь по склону. За несколько недель, проведённых с ними, Глен так и не смог узнать истину, но об одном он точно догадывался.
– Стой! Глен!
– Отстань от меня!
– Стой! Я не отпущу тебя, упрямый! – девочка побежала вслед за Гленом, слегка приподнимая руками платье сероватого цвета. Её милое, округлое лицо краснело от возмущённости, а тонкие, русые брови злостно хмурились. С того самого дня она не отпускала Глена, ухаживала за ним и бегала по пятам. Он отвечал ей взаимностью, и однажды, в сердце Глена заиграла детская влюблённость. Невинная и лишённая предрассудков. Он смотрел на неё сияющими глазами и не мог оторвать взгляда, но понимал, что долго тут не задержится. Глен не желал привязываться к ней.
– Стой же! – она смогла добежать и резко схватить его руку. – Объясни… почему ты решил уйти? – томно, но всё ещё с особенным злым взглядом, спросила она.
– Несса! Глен! – издали устало прокричала вышедшая на крыльцо хижины, её мама. – Куда вы убежали?
– Мы на холм! Скоро вернёмся! – прокричала в ответ Несса. Именно так её звали, но Глен всё старался забыть это имя и никогда его не вспоминать.
– Только недолго, доченька! Чтобы я вас потом не искала по всей деревне! – кричала вслед Генела – хозяйка, приютившая Глена Локрога. Несса не отпускала руку Глена и теперь крепко её сжимала.
– Всё! Теперь никуда не убежишь, – ещё слезливо, но утвердительно сказала она, не отводя нахмуренный взгляд от лица Глена.
– Ты не понимаешь, Несса. Я должен уйти. – отчаянно проговорил Глен.
– Нет!
– Ну хорошо. Я останусь, если ты расскажешь о той песне, после которой люди перестают чувствовать боль. После которой заживают раны и останавливается кровь;
