Дом, где живет чудовище - Мара Вересень
— Никогда не поздно это признать, — улыбнулась Эмезе.
На край сгиба упал солнечный луч, пробившийся сквозь шевельнувшиеся занавески, и серая ткань вспыхнула рассветным розовым.
— Да, — сказал он, — я выбрал. Такой серый подойдет. Нужно позвать продавца.
— Погоди, торопыга. К платью, помимо самого платья, нужно много чего еще. Перчатки, туфли, украшения, — принялась перечислять Эмезе. — Нижние юбки, чулки…
У Эдселя во рту пересохло, едва он вспомнил круглые босые пятки и голые щиколотки в зернышках песчинок, а еще коленки, под которыми на коже остались розоватые полоски от слишком туго затянутых лент.
Эмезе смотрела на него и улыбалась, и Эдсель подумал, что она очень кстати задержалась в Статчене. Кто бы его сейчас поучал, как правильно покупать дамам платья.
Теперь нужно было как-то уговорить Элиру все это принять. И не просто принять, а надеть и выйти к гостям. Кажется, Лансерт прав, он действительно не в себе: платья, гости…
Алард забыл. За всеми делами, выматывающим лечением, играми в прятки от себя и от нее, совсем забыл, вспомнил только, когда пришел предоплаченный вестник. Подарок был готов, а он все еще не знал как подарить.
Она сама пришла. За жалованием, которое вдруг понадобилось именно сейчас. Не оставалось ничего, кроме как воспользоваться проверенным способом: провокация, уговор, подкуп. Ведь он тиран, самодур и скряга. Вышло даже лучше, чем он предполагал и теперь у них был общий секрет. Сокровище? Да, пожалуй.
Элира
У меня все валилось из рук, я вздрагивала от звука шагов за спиной, и в ушах начинало шуметь, стоило подумать о сером. Обо всем сером. И я начинала задыхаться от невозможности остаться наедине с собой, спрятаться. Это было как смотреть в зеркало. И еще ощущение, что я падаю. Бесконечно медленно.
Мадам Дастин помогла. Усадила меня за стол и напоила отваром, которым потчевала всех, когда погибла служанка, и попросила позвать Орвига, но целитель оказался занят с Алардом. Имя прогрохотало у меня в груди, как первые тяжелые дождевые капли по жестяному отливу. Мадам велела уйти и прилечь. Но едва я осталась одна в окружении привычных вещей, мне сразу стало лучше. Или просто чай подействовал.
За два часа до прибытия гостей мадам Дастин прислала Камие, а не одну из новых девушек, чтобы помочь с платьем, но я справилась сама, и Камие только уложила мне волосы. Лексия пришла чуть позже. Ей тоже было любопытно, пусть она и старалась не выдавать себя.
Столько шуршащей тафты, и несколько слоев рассветного серого… Я не знала, что это за ткань, но под руку она ложилась, как мой матовый синий шелк. Лексия поджимала губы, считала происходящее недопустимым, но я сказала, что лорд Эдсель велел быть, и я подчинилась. Только не упоминала, когда он мне это велел.
— Вам поэтому нужны были деньги? На платье? — спросила она, и я кивнула, стыдясь этой молчаливой лжи. Я хорошо умею лгать, даже вот так, не говоря ни слова. Сказала о другом, что не стану танцевать и говорить с гостями, что нашла место в зале, где меня не будет особенно видно, и что так получится и приличия соблюсти, и не ослушаться лорда Эдселя. А платье… Какой девушке не захочется новое платье, когда приходится идти на прием? Это мадам как раз могла понять.
Она и сама хвасталась вчера тонким бордовым бархатом с тиснением и золотистым кружевом, в котором была сейчас. Ее голову украшало пышное перо в тон платья, присыпанное золотистой пудрой. Короткие черные перчатки оттеняли чистую ровную кожу. Лексия была хороша. Зря она сетовала на излишний вес.
Когда я встала со стула, Камие всплеснула руками.
— Вы должны посмотреть на себя, мазель Элира, обязательно! Такая жалость, что вы не будете с гостями и никто не увидит, какая вы… — она осеклась под строгим взглядом Лексии, присела в книксене и умчалась на кухню, помогать Рин.
— А может и к лучшему, — проговорила Лексия. — Знаете, мисс Дашери, Аларду бывает сложно, когда вокруг столько людей, а к вам он… привык. Хотя по началу ругал меня за вас и злился. Так что еще одно приятное лицо среди тех, кого он видит от силы несколько раз за сезон и ему будет немного спокойнее. И если хотите занять то кресло у окна, что выбрали, советую поторопиться, гости уже прибывают и скоро станет совсем шумно.
Я поблагодарила мадам за помощь и она ушла. Едва это произошло я достала плоскую коробочку, в которую так и не заглянула, и открыв, обрадовалась, что не сделала это при Лексии. Я не слишком сведуща в драгоценных камнях, но вряд ли в пяти подвесках-каплях лежащего на бархате колье был ограненный кварц, а серые алмазы совсем не те камни, которые может позволить себе помощница экономки даже на время под залог. Пять мерцающих капель легли грудь чуть пониже ключиц и еще одна на конце цепочки, опускалась между лопаток на спину. Когда я застегивала колье, продев хвостик с алмазной каплей в петельку замка, мне чудились прикасающиеся к коже осторожные пальцы.
Моя комната находилась в самом конце коридора. Крыло пустовало — все служанки были заняты, поэтому никто не видел, как я вышла из комнаты и как стояла в тени у выхода в ярко освещенный шумный холл. Одна. Это было правильно. Мы всегда одни, мы и наши чудовища, пока не найдется тот, рядом с кем сердце замрет в тишине, в ожидании, когда его или ее рука заново качнет метроном, заставляя живое биться и звучать.
Вот. Замерло. Тишина.
Я шла к арке мимо лестницы, огибая гостей и слуг, а когда вошла в столовую, осталась стоять. Место у окна оказалось занято высоким господином с аккуратными усами и бородкой. Длинные ноги господин сложил одна на другую, в длинных руках держал блокнот с множеством разноцветных закладок шнурков. Лицо у него тоже было длинное, приятное, про такие принято говорить — породистое. Впечатление портил цепкий немигающий взгляд, которым гость следил за входящими.
А я просто стояла чуть в стороне от входа и не знала куда себя деть. Одно из высоких окон, такое же, как в гостиной за лестницей, было открыто в сад, где на газоне разбили шатер. Там стояли столики и играл приглашенный оркестр.
Одуряюще пахло розами. Солнце почти село и тлело прощальным красным над кромками деревьев. Воздух казался густым и вязким, будто вокруг было полно густой тяжелой воды и нечем дышать…
— Ваш кавалер безумец, если оставил вас одну. Позвольте…
