Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   - Я не ребенок, чтобы слушать дурацкие россказни!..

   Откуда-то из травы послышался бурчащий низкий голос:

   - Хозяин, он, похоже, и впрямь безнадежен.

   Тарик вздохнул и покосился куда-то в траву у своих ног.

   Среди желтых высохших стеблей аль-Мамун увидел... меч. Точнее, рукоять меча в виде тигра. Тигр стоял на передних лапках и, задрав голову, смотрел халифу прямо в лицо. Посопел и, мигнув зелеными глазищами, заметил:

   - Чего уставился?

   - Митама, мне только тебя не хватало, - уныло сказал нерегиль. - Прошу простить его манеры, о мой халиф.

   - Живой меч, - ошалело пробормотал аль-Мамун. - Не сказка... Живой меч - не сказка...

   - О! - одобрительно буркнули из травы. - Твой владелец, я посмотрю, делает успехи...

   - Митама, прекрати грубить!..

   Абдаллах снова встрепенулся:

   - Живой меч. Зеленый Хызр. Штурм Альмерийя. Это?..

   - Не сказка, - сказал Тарик, глядя прямо ему в глаза.

   - Тогда почему?..

   - Не знаю!

   - Где твоя сила?!

   - Не знаю!!!

   Тарик выкрикнул это с нарастающей яростью. И без того бледное лицо стало и вовсе бескровным.

   - За чудесами и волшебством - прошу к давешнему дедушке, - прошипел нерегиль, поднимаясь.

   Из травы тут же раздалось ворчливое:

   - Да все он прекрасно знает, не слушайте его. Здесь злой дух царствует, вот у него и силы нет.

   - А почему у этого... Зеленого Хызра есть? - поинтересовался аль-Мамун у золотомордого навершия рукояти.

   - Хм, - удивился тигр и со звоном захлопнул металлическую пасть.

   - А вот это, Абдаллах, ты лучше спроси у своего ненаглядного Всевышнего, - злобно сказал Тарик. - А я пока посижу подумаю, как нам ловчее разбить превосходящие нас в пять раз силы хорошо вооруженного и обученного противника. Потому что сдается мне, появление дедушки исчерпало запас чудес на ближайшее время.

   Аль-Мамун тоже поднялся и спокойно заметил:

   - Не надо просить Всевышнего о том, что можно сделать мечом.

   Тарик дернул плечом и отвернулся.

   Халиф добавил:

   - Спрашивать всякие глупости тоже не надо. Зеленый Хызр - старше аш-Шарийа, старше веры Али, он из чтимых ангелов, о которых говорил Благословенный. Ангелу все равно, куда он пришел - он в любой земле ангел. А ты - защитник аш-Шарийа, и, видимо, имеешь силу лишь в пределах государства верующих. Вот почему в здешних землях у тебя ее нет.

   Аль-Мамун для пущей убедительности поднял палец. Тарик мрачно отозвался:

   - Угу. Видимо, поэтому этот Хызр обозвал меня молокососом.

   - Ну, если ты - молокосос, то я для него и вовсе не существую, - философски заметил Абдаллах.

   - А вот это мы выясним в ближайшее время, - усмехнулся нерегиль. - Кто здесь молокосос, кто здесь существует... а кто - не будет существовать.

   И хищно прищурился, глядя вниз с обрыва. Аль-Мамун проследил взгляд холодных стальных глаз - Тарик смотрел на красную искру шатра карматского предводителя.

   Абдаллах вдруг рассмеялся.

   - Что такое? - нерегиль удивленно сморгнул.

   - Если бы мне кто-нибудь сказал два дня назад, что я буду стоять с армией на перевале, через который меня тайно провел Зеленый Хызр, в компании сумеречника с говорящим мечом, - я бы назвал такого человека лжецом и сыном лжеца! Для меня все эти события были логически невозможны!

   - Ну да, - несколько растерянно сказал Тарик, явно не понимая, куда он ведет.

   - Но если столько логически невозможных вещей оказались логически возможны, в таком случае возможно предположить, что нет ничего логически невозможного в том, чтобы с десятью тысячами победить пятьдесят!

   - Н-ну... да... - и Тарик с опаской покосился на халифа.

   - Хм, - улыбаясь, продолжил аль-Мамун. - Эдак вполне может оказаться, что все эти страшные россказни про аль-Ахсу и людей с птичьими головами - чистая правда, в сахарнице найдется кусочек сахара, который сделает тебя маленьким, а кошки и собаки начнут разговаривать, подобно героям "Калилы и Димны"! Впрочем, это я уже зафантазировался. Что такое? Почему ты так смотришь на меня, о Тарик?..

5 Беседа птиц

   Зябко поеживаясь, Марваз прислушивался к крикам ночной птицы. Палатка стояла у самого огораживающего лагерь частокола, а за частоколом начинался лес. Ветер шумно гулял в ветках каменного дуба, из волнующейся, шуршащей чащи неслись сухие листья - и птичьи крики. Неспокойные, злые крики. От них становилось еще муторнее на душе. И вот ведь странно: днем к рассыпанным крошкам подлетали лишь зеленушки и каменки с нарядными синеголовыми дроздами. А ночью они словно все в ворон превращались - такой мрачный грай стоял в темноте ...

   Порыв ветра ударил холодом в ноздри и в лоб, сердито захлопал полог палатки.

   Рафик заботливо помешивал в котелке мусалласу - пшеничные зерна и баранье сало для каши раздали нынче вечером. Все нетерпеливо принюхивались к горячему запаху. Значительно подняв палец, Рафик произнес:

   - Клянусь Высочайшим, никто из вас не знает истории, связанной с этой кашей, и не умеет извлекать из приготовления мусалласы всей пользы по заповедям бережливости!..

   - Скрась нам ожидание, о верующий, и расскажи нам про это дело, - со вздохом отозвался Хунайн ибн Валид.

   Куфанец начальствовал, ибо теперь Марваз - и те пятеро, что остались от его десятка - стояли вместе с куфанцами. Каиду враз стало спокойнее - джунд, он и есть джунд. Порядок, начальство, понятные приказы - что еще нужно солдату?

   А Рафика, решившегося рассказать историю, все одно не остановишь - упертый он, как человек, вступивший двумя ногами в один башмак.

   - О! Эту историю мне рассказал Ахмед ибн Халаф! Он говорил: подумай о том, чтобы готовить зимою эту мусалласу, ведь она благотворна и полезна! Она заменяет обед, и после нее бывает вздутие живота, что избавляет от ужина...

   Марваз вздохнул, и голодное брюхо заурчало.

   - ...как и всякие похлебки, она отбивает охоту искать вина или пить воду. Тот, кто хлебает горячую похлебку, потеет, а пот ведь отбеливает кожу и выводит вредные вещества из тела...

   Тут Рафик, словно услышав рулады пустых животов своих собеседников, прервал свой рассказ, принюхался и возгласил:

   - Во имя Милостивого! Мусалласа готова! Давайте, давайте же сюда свои миски, о верующие!

   Сидевшие вокруг костра разом всколыхнулись и с громким деревянным стуком затолкались посудинами у кипящего котелка. Степенно разливая кашу по мискам, Рафик помавал половником и сладко приговаривал: