Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   И тут же осел обратно, охнув:

   - Ой, что это со мной...

   Ах вот ты как, добрый дух?! Так ты людям помогаешь?! Прихлынувшая ярость смыла и страх, и остатки здравого смысла - Тарег мысленно заорал на купающееся в самодовольной, самодостаточной, колоссальной мощи существо:

   Убери ореол, кто бы ты ни был! У него сейчас вскипит кровь! Убери ореол или...!

   Сияние втянулось в себя - мгновенно.

   Аль-Мамун сидел, держась руками за сердце.

   Тарегу не нужно было спрашивать, чтобы знать, что с халифом: звон в ушах, светящиеся точки на изнанке века, головокружение и бешено колотящаяся в висках кровь. Таковы для смертного тела последствия беспощадного, мощного Присутствия.

   Сделать он ничего не успел. Медленным, словно сквозь стеклянную стену наблюдаемым жестом Хызр улыбнулся и, протянув руку, дотронулся до лба бледного, помертвевшего лицом аль-Мамуна:

   - Да придет к тебе исцеление.

   Халиф встрепенулся и разом ожил.

   В уши Тарегу вскочили звуки - оказывается, народ вокруг говорил и орал как ни в чем не бывало.

   Похоже, никто ничего не заметил - ни халиф, ни окружающие.

   Поднимаясь вслед за аль-Мамуном, существо в облике старика посмотрело нерегилю в глаза:

   Хм, а я и впрямь едва не укоротил краткий век этого смертного... Давненько я не общался с людьми, давненько... Забыл, насколько они слабы...

   Сглотнув, Тарег сжал зубы, но глаз не отвел:

   Держись подальше от моего человека, о дух. Этот смертный - под моей защитой!

   На мгновение показалось, что между сухими губами под щетиной усов покажутся кривые клыки. Но Хызр лишь улыбнулся. Благосклонно.

   Похвальное рвение, молодец. Надо же, защищать человека кинулся, настоящий Страж...

   Тарег смотрел духу в глаза, и на это уходили все силы - вместе с дыханием.

   А существо вдруг оскалилось и погрозило крючковатым пальцем:

    А на тебя, маленький сумеречник, я давно хотел посмотреть... Любопытно мне, старому, было: кто же это прошелся огнем и мечом по моему Хорасану... Хм. Правильно про тебя говорили - храбрый, но глупый. А глупый, потому что молодой еще. Учиться и учиться тебе еще, молокосос...

   И, надменно скривившись, Хызр засеменил прочь.

   Все еще дрожа, Тарег всхлипнул и поднял руку к носу. На ладонь тепло закапала кровь. Нерегиль представил, как он выглядит в пустых глазах могущественного старого духа: мокрый, трясущийся, с текущим носом. И, стиснув зубы, поднялся на ноги. Пошатнулся и выпрямился.

   Хызр оглянулся - и насмешливо улыбнулся снова. Стараясь не шататься, Тарег вцепился в рукоять меча и вздернул подбородок:

   Может, сударь, я и молокосос, но никакого другого Стража у этой земли не имеется! Вот!

   На этих бессмысленных, идиотски-хвастливых словах силы покинули Тарега окончательно, и он бы упал, если б сзади его не поймали в заботливо расставленные руки Джунайд с Меамори. Заглянув в их испуганные лица, нерегиль попытался замахать руками, - мол, отойдите, я пойду сам! - обнаружил себя сидящим, потом лежащим, а затем счастливо погрузился в черную, блаженно-пустую черноту.

   - ...Вот ведь какие сукины дети... - не переставал бормотать Марваз, тяжело дыша и упорно переставляя ноги.

   Перевал, который обещал им показать благочестивый пастух, оказался не таким уж низким. Дорога уходила вверх потихоньку, словно давая привыкнуть к себе. Но по тому, каким далеким виделось пасмурное небо, Марваз понимал: скальная серая стенка справа будет только расти. Буроватый мох между ломтями камней сочился влагой, порывы ветра беспощадно били по облетевшим скелетам земляничных деревьев. Такой же бурый, словно сожженный солнцем или перепивший влаги можжевельник курчавился среди редких полянок ослепительно изумрудной травы. Слева склон плавно уходил вниз мшистыми серыми уступами.

   Марваз оглянулся - под ногами ходила ходуном темная зелень каменного дуба. Лагерь давно скрылся из виду. Каид снова выругался:

   - Чтоб вам райской награды не видать!..

   Пыхтевший следом Рафик рассудительно заметил:

   - Ну так гази, чё ты хочешь, брат. Тарик еще когда сказал - станет похолоднее, они нас бросят. Вот они и бросили, чё...

   Воины веры - все, сколько их осталось в живых после штурма Саара, - отказались идти через горы. Хаджадж ибн Умар повел свое горе-воинство по домам. И вроде как их всего две с небольшим тысячи, но когда у тебя войска чуть больше десяти тысяч, а две из них уходят - это ощутимая потеря. Халиф, правда, взял с трусов слово стоять лагерем под развалинами Саара еще неделю - чтоб карматы, значит, думали, что ашшаритская армия пойдет через Ущелье Мурадаля, на приступ горных замков.

   - Ух ты, красота-то какая... - вдруг ахнул Рафик, и Марваз поднял взгляд от камней под ногами.

   И впрямь красота. Они вышли на пологое плато, сплошь заросшее цветущим ладанником. Крупные розовые и белые цветки утыкивали куртинки кустиков, а над одуряюще пахнувшими зарослями торчали невысокие сосны с длинными мягкими иглами. Дорога уходила аккурат в такой же лесок, словно его кто нарочно высадил, чтоб путников от ветра защитить. И белыми камушками обложил обочины - для пущей надежности, чтоб с пути не сбились. Голова походной колонны уже вошла под раскачивающиеся под ветром сосны.

   - Все равно, от Сумамы я такого не ждал, - отрезал Марваз.

   Рафик только вздохнул. Потом заметил:

   - Это от того, что добычи нет. Никакой. Нету добычи - нету у гази интересу.

   - Это от того, что они трусы, - скрипнул зубами каид.

   Вчера вечером Сумама, не глядя в глаза, принялся собираться. Все бормотал, что, мол, Тарика он боится больше, чем карматов. И что под началом сумасшедшего сумеречника в бой не пойдет, а ежели эмир верующих такому безумцу доверяет, значит, безумие нерегиля заразно и скоро все вокруг него перебесятся.

   К таким неутешительным выводам Сумама пришел после того, как стали известны обстоятельства и положение войска. Припасов и воды осталось на два дня. Тарик объявил, что армия идет через перевал - но не Мурадальский, а некий другой, тайный, который покажет неведомо откуда взявшийся старик-пастух. А за перевалом ашшаритов ждут несметные карматские полчища. Шептались, что у аль-Джилани под копьем не менее двухсот тысяч отборных воинов. Марваз знал, что слухи нужно делить на четыре, а то и на пять. Но все равно неуютно. Маридское ополчение таяло, и из каждого разведывательного рейда их возвращалось все меньше и меньше. Каиду удалось пробиться к самому ковру, на котором сидел и докладывал главный джинн. Марид сказал, что карматы стягивают войска к замку аль-Укаба в глубокой и низкой долине на той стороне хребта. Конницу, пехоту. Что аль-Джилани охраняет гвардия из зинджей, огромных и свирепых. И что карматский вождь уже разослал на окрестным замкам послания, что в ближайшее время намеревается пленить и привести в Хаджар халифа аш-Шарийа со всеми военачальниками. И что в карматской армии не менее тридцати тысяч воинов. А то и больше - к ним прибывают и прибывают подкрепления из бедуинов, которым карматы обещали щедрую долю добычи.