Остров дракона (СИ) - Халезов Виктор Николаевич

Де Баталья промолчал, но, глядя на его гримасу, не возникало сомнений, что он ни на гран не поверил толстяку. Не спуская глаз с торговца, маркиз медленно поднес к губам кубок. Бо повторил движение собеседника.

В углу раздался тихий шорох — так известил о своем появлении Готрик. Уроки старого Энрико не прошли даром. Следопыт производил впечатление весьма вышколенного слуги. Де Баталья сделал легкий кивок в сторону рундука и спустя несколько секунд Тихий уже раскладывал по столу предметы для игры в тшахир.

Впрочем, делал сие Готрик не настолько сноровисто, как вислоусый фритониец, чем и навлек на себя неожиданный гнев маркиза.

— Осторожнее, растяпа! — зашипел де Баталья, когда следопыт нечаянно опрокинул пару уже выставленных на поле фигурок.

Однако, поймав насмешливый взгляд торговца, капитан тотчас пошел на попятную.

— Ничего страшного, еще пару занятий с Энрико и из тебя выйдет отменный лакей, — капитан дружески похлопал Тихого по плечу.

От внимательного взгляда купца не ускользнуло то, как потемнело лицо Готрика, когда его коснулся де Баталья. Следопыт лишь играл роль смиренного челядина, притом весьма скверно. Фритониец, похоже, вызывал у Тихого не меньше отвращения, чем у торговца. А это могло сулить маркизу вельми скверное будущее. Волки, как известно, обид не прощают. Купец не ведал, насколько злопамятны бори, поскольку мало кто выживал после встречи с ними, но разумно полагал, что самые свирепые хищники лесов Колден-Кура уж точно не более милосердны, нежели волки али медведи.

Закончив выставлять фигуры, следопыт взял наизготовку арбалет. Де Баталья двинул вперед мастера клинка, хотя по правилам первый ход должны были совершать доргримцы.

Они заканчивали третью партию, когда на палубе ударила возвещавшая о наступлении обеда рында.

— Кажется, я опять проиграл, — торговец поднялся, с легкой улыбкой окинув игровое поле.

Три его оставшиеся фигуры жались по углам, окруженные сворой статуэток де Баталья.

— Ты куда? Я тебя не отпускал! — тотчас взвился маркиз.

Уже научившийся читать желания капитана по тону и жестам, Готрик с равнодушным выражением лица нацелил арбалет на толстяка.

— Прости, — продолжая невинно улыбаться, развел руками Бо. — Но ты отказался меня попотчевать, посему я решил отобедать со своими друзьями из числа команды.

— Ты мне сначала верни долг в шестьдесят три динара, а потом я еще подумаю, стоит ли тебя кормить, — гневно бросил фритониец.

— Коли я помру от голода, то не смогу вернуть тебе ни то что динара, а даже мятого гроша, — веско ответствовал купец, заставив маркиза замолчать и скорчить задумчивую мину.

Несколько секунд толстяк с усмешкой наблюдал за погрузившимся в непростые размышления де Баталья. Торговец выжидал, к какому же решению придет своенравный капитан. Пойдет ли на уступку наглому мичману али прикажет вздернуть строптивца на рее? Уже по привычке Бо положил руку на эфес клинка. Он заметил, что оное движение не ускользнуло от цепкого взгляда следопыта. Одначе Готрика жест торговца совершенно не взволновал. Толстяк сердито насупился. Похоже, зарвавшийся следопыт не считал его за серьезного противника. Что же, буде им придется сойтись в схватке, горделивого оборотня ожидают несколько вельми неприятных подарочков.

— Хмурый принеси ему воды и хлеба, — тяжело выдохнув, будто отдавая в качестве уплаты долга собственный родовой замок, процедил де Баталья.

— Вода мне не нужна, — молвил в ответ купец, кивнув в сторону стоявшего перед ним кубка.

— Вина ты больше не получишь, — капитан споро перегнулся через стол, ухватил медную ножку и выпростал содержимое чаши на пол.

Бо лишь недовольно фыркнул. Они продолжили игру. Через несколько минут перед торговцем очутилась потрескавшаяся деревянная тарелка с несколькими корками заплесневелого хлеба. Вид и запах оной снеди живо отбил у купца всякое желание трапезничать.

Сегодня де Баталья явно разыгрался. Капитан сокрушил купца девять раз. Впрочем, особых возможностей для сопротивления у Бо не имелось.

Когда толстяк вышел из юта, красный полукруг садившегося солнца находился прямо перед носом «Джакомо». Ужин уже закончился, и палуба пустовала, если не считать нескольких возившихся со снастями дунфаев и троицы отдыхавших после попойки гномов.

— Здорово, Бо! Как жизнь? — окликнули купца, когда он проходил мимо мачты.

Толстяк не обернулся, решив не вступать в разговор с рыжим болваном, отлично зная, что даже безобидная беседа с гномом может закончиться дракой, что уже случалось на корабле не раз.

Стоило Бо устало опрокинуться в гамак, как когг взорвался всплеском яростных криков. Судно заходило ходуном, точно во время давешнего шторма. Толстяк не придал шуму особого значения. Поднимать ор и бучу по любому поводу являлось отличительной чертой подгорного народа.

Охвативший судно гвалт не собирался стихать, а наоборот нарастал, всесокрушающей волной катясь к каморе торговца.

Остов корабля задрожал под тяжелым топотом десятков ног. Дверь рванули настолько сильно, что запиравшая ее щеколда с треском оторвалась, улетев куда-то на пол. Дремавший в гамаке Бо заполошно подскочил. Его взору предстал темный зев прохода в коридор, где сейчас, толкаясь и гомоня, сгрудились карлики.

Сердце никогда не жаловавшегося на отсутствие храбрости торговца затрепетало от страха. Купцу подумалось, что подгорные жители явились по его душу.

С громоподным ревом, сотканным из радостных воплей и отборной брани, гномы ворвались в комнату. Струхнувший Бо вжался в гамак, точно боящийся спать в одиночку ребенок. Однако карлики не обратили на него никакого внимания, принявшись с остервенением копаться в заполнявших комнату мешках и коробах, беспорядочно раскидывая извлеченные оттуда вещи. Похоже, коротышки увлеченно что-то искали. В берлоге торговца стояла тьма, едва рассеиваемая проникавшим из коридора тусклым светом лампады, посему понять, что именно пытаются здесь обнаружить моряки не представлялось возможным.

— Что случилось? — ухватил за шкирку одного из карликов Бо.

— Отвали! — в голову торговца полетел пудовый кулак, от встречи с коим толстяк сумел уклониться лишь в последний миг.

В каморе очень быстро образовалась давка. В узкое помещение, похоже, пытались втиснуться едва ли не все входившие в команду де Баталья карлики.

— Подвинтесь, братцы! — проревел некто из коридора.

— Куды лезешь, мурло? Не видишь, места уже нет?!

Несколько раз в бока все еще лежавшего в гамаке Бо больно врезались головы и плечи коротышек, после чего купец понял, что из каморы надлежит выбираться, дабы не оказаться раздавленным обезумевшими пришельцами.

Спуститься на пол не представлялось возможным, посему толстяк пополз прямо по головам сгрудившихся карликов. Недовольные подобным гномы ответили ему злобной руганью и тяжелыми тумаками. Низкий потолок не позволял торговцу выпрямиться, так что выбираться из каморы ему пришлось, стоя окарач на плечах и головах подгорных жителей.

Ему почти удалось покинуть комнату. Верхняя часть туловища уже находилась в коридоре, когда плечо карлика, в которое уперлась рука купца, неожиданно ушло в сторону. Лишившееся опоры тело Бо устремилось вниз, одначе пола не достигло, очутившись зажатым между дебелыми боками нескольких моряков.

Хрустнули сдавленные словно тисками ребра. Торговец яростно забился, тщась вырваться из толчеи. Почувствовав сопротивление, гномы принялись пихаться еще яростнее. Кто-то из карликов ткнул Бо локтем в скулу, а другой без обиняков саданул кулаком в поддых.

Купец зажмурился, понимая, что сейчас его раздавят в лепешку. Он вспомнил свирепого бога варваров Каррока, кой принимал в свои чертоги только павших в бою лицом к лицу с врагом мужей, а прочих отправлял в огненную бездну, где они подвергались вечным мукам. Интересно, по мнению Каррока быть расплющенным необъятным задом гнома достаточно славная для воина кончина або нет?

Уже похоронившего самого себя торговца спасло лишь то, что часть карликов поперла из каморы обратно. Толпа подгорных жителей качнулась назад, затем вперед, а потом толстяк оказался выброшенным в ведшую к выходу часть коридора.