Остров дракона (СИ) - Халезов Виктор Николаевич

— Что вам нужно? — с истинно дворянским презрением вопросил де Баталья.

— Энто бунт, — не кичась, сообщил первый помощник.

Фритониец изумленно раззявил рот.

— Слушай, капитано, — взял слово Сивый. — Мы здеся без баб вконец ошалели. Давай-ка причалим к ближайшему островку да ощиплем пару курочек.

— Каких курочек, дуралей? — возопил кто-то из задних рядов. — Мы вроде ж про баб гуторили?!

— Молчать! — заревел Колченогий и устремил испытующий взгляд на де Баталья.

— Ну, так что, капитано, — нехорошо щурясь, спросил хромой. — Поищем островок поблизости або как?

Маркиз, похоже, уже сумевший отойти от охватившего его удивления, приосанился и, величаво выставив вперед руку, патетично молвил:

— Вперед, друзья, на поиски женщин!

Гномы ответили ему дружным ревом. Расплывшийся в улыбке Колченогий развернул сородичей. Судя по радостным воплям, карлики решили отпраздновать решение вожака, упившись грогом и ромом.

Де Баталья закрыл дверь и повернулся к слугам. Лицо фритонийца побледнело, а на высоком лбу блестели бисеренки пота. Похоже, капитан не на шутку испугался.

Услышав, что вскоре они причалят к берегу, Бо с трудом подавил улыбку. Ему представлялась отличная возможность убраться с треклятого корабля. Теперича следовало лишь надлежащим образом воспользоваться ею.

Взбудораженный недавним происшествием, маркиз отделался от торговца на удивление быстро, без обыкновенного глумления и ехидства расправившись с фигурами толстяка, фритониец потребовал того выметаться вон. Впрочем, Бо не горел желанием пребывать в обществе капитана, тем паче рассерженного дерзким поведением команды.

Глава 19

Вопреки собственному желанию, быстро попасть на сушу у моряков не получилось. Во-первых, на их пути не попадалось даже малюсеньких островков. А во-вторых, в ночь после бунта на море разыгрался знатный шторм — совсем не ровня тому, что случился пяти днями ранее. Разбушевавшаяся стихия сорвала с мачты кое-как залатанный после схватки с гоблиским кораблем парус. На их счастье, столь ценный такелаж не унесло в море, а лишь поболтало по палубе. Спасая снасти, упал за борт и сгинул в пучине гоблин Сухопарый, коего тем же вечером помянули обильными возлияниями.

Следующие два дня лишенный паруса когг плыл незнамо куда, несомый волнами Великого Моря. Подгоняемая криками де Баталья и вящим желанием оказаться на берегу команда с истовым тщанием восстанавливала порушенное бурей, однако распоясавшаяся погода существенно замедляла их работу: с затянутого свинцовыми тучами неба хлестал ледяными бичами ливень, в борта судна ударяли высоченные волны, чьи буруны запрыгивали на палубу, разбиваясь пенными потоками. Корабль раскачивался настолько сильно, что каждый поход к капитану, превращался в опасное путешествие, в любой миг могущее закончиться падением за борт.

С потолка каморы торговца обильно капала вода. Несколько раз к нему прибегали встревоженные гномы, пытавшиеся узнать, не отсырели ли их бесценные вещи. Бо вежливо, но твердо отказывал им в настырных рачениях зайти внутрь, поскольку не желал обнаружения последствий того, что он учинил с частью их скарба.

На третий день морякам удалось починить парус, но заставить корабль двигаться, куда нужно, все равно не получалось. Взволновавшееся море бросало утлый когг из стороны в сторону, норовя то затянуть в бездну, то разбить в щепки могучими волнами. Качка выдалась настолько сильной, что торговец однажды даже вывалился из гамака.

Наконец вдоволь нарезвившаяся стихия соизволила успокоиться. Дождь прекратился, будто из сизых подбрюший туч излилась на многострадальную землю вся вода. Ветер разорвал заткавшую небосвод пелену, сквозь возникшие прорехи тотчас хлынули жаркие лучи солнца, заставив блестеть серебром исходящую рябью водную гладь и покрывавшие корабль мириады капель.

Торговец узрел сию столь приятную глазу картину, когда поплелся за вызвавшим его к капитану следопытом.

С раннего утра Бо нежился в гамаке, радуясь тому, что утихла качка. Его сладострастное ничегонеделание прервал учтивый, но требовательный стук в дверь. Толстяк с вящей неохотой вылез из ложа.

— Кого еще там ундины принесли? — сварливо проворчал он, приблизившись к выходу.

— Не смей пренебрежительно отзываться о морском народе, — зловеще зашипели снаружи.

Бо не сумел узнать голос пришедшего, но его далеко недружелюбный тон пробудил в купце любопытство. Вестимо, говоривший не принадлежал к гномам, их луженые глотки не могли производить подобных звуков. Следовательно, скорее всего к нему заглянул вислоусый Энрико, хотя насколько ведал толстяк, старикан относился к морским гадам с дюжим отвращением, впрочем, как и вообще ко всему, окромя своего ненаглядного сеньора.

Торговец лихо рванул щеколду и отворил дверь. Бо думалось, что к нему в берлогу явился жаждающий взбучки скудоумный дунфай. Нижняя челюсть толстяка отвисла от удивления, когда его взору предстала могучая фигура Готрика.

— Не смей поносить морской народ, — процедил следопыт, шипя не хуже, чем разгневанный де Баталья.

— А тебе какое до них дело? — насупил брови торговец.

— Я никому не позволю оскорблять служащих владычице, — произнес Тихий, надвигаясь на купца.

— Слушай, дружище… — торговец беспокойно сглотнул, видя, что в глазах Готрика не больше разума, чем у оголодавшего волка. — Ты за тем сюда явился, дабы вещать мне об уважении к ундинам?

— Нет… — несколько опешил следопыт.

Тихий качнул головой и заморгал, будто старательно что-то вспоминая.

— Меня прислал де Баталья… — неуверенно начал Готрик, словно говорил на плохо знакомом языке и сомневался, что собеседник правильно понимает смысл его слов. — Он… хочет сыграть с тобой…

— В тшахир, — перебил приятеля торговец.

Бо покачал головой и тяжело вздохнул. Похоже, ликантропия все больше порабощала рассудок следопыта.

Де Баталья пребывал в каюте один. Вислоусый Энрико куда-то запропастился. Верно, снова захворал. Перед фритонийцем находилось блюдо с громоздившейся на нем кучкой раковин, распространявших по помещению весьма приятный аромат вареной рыбы. Пальцы маркиза ловко выковыривали из створок и отправляли в рот студенистые тела моллюсков.

Не отрываясь от трапезы, капитан жестом повелел торговцу сесть. Бо смиренно воздрузился на чурак, положив руки на бедра и потупив взор. Он ведал, что не стоит притрагиваться к еде без дозволения хозяина. Видно, лежавшие на блюде улитки являлись изысканным яством, поскольку де Баталья не собирался делиться ими с гостем. Такое частенько случалось, когда маркиз считал, что сегодняшняя снедь предназначена исключительно для благородных ртов и животов, а простолюдины не имеют права к ней прикасаться.

— Хмурый, выброси остатки за борт, — приказал де Баталья, проглотив последний кусок и вытерев блестевшие губы салфеткой.

Готрик покорно взял поднос и исчез в низком проходе, из коего обыкновенно появлялся Энрико.

Пока отсутствовал следопыт, капитан нацедил себе и гостю вина.

— Рассчитываешь смыться, как только причалим к берегу? — вперил в торговца испытующий взор маркиз.

Тонкие пальцы фритонийца в это время легко поглаживали стопку расписок.

— Да за кого ты меня принимаешь? — взорвался притворным гневом купец, хватив кулаком по столу.

В ответ капитан разразился приступом сардонического хохота, а, спустя несколько секунд отсмеявшись, молвил с угрожающей серьезностью:

— Я запрещаю тебе отлучаться с корабля. Поручу Щедривому выделить тебе охрану из числа дунфаев.

Торговец устремил на маркиза тяжелый взгляд. Тонкие губы де Баталья кривились в мерзкой усмешке. Он улыбался подобным образом всегда, но сегодня сие выглядело особенно отвратительно.

— Хорошо, — после непродолжительного молчания кивнул Бо. — Я и так не собирался никуда уходить. Мы варвары — народ честный, в бою не отступаем, от данного слова не отказываемся и, вестимо, по долгам всегда платим.